БИБЛИОТЕКА ВЕЛЕСОВА СЛОБОДА

Избранные стихи Алексея Широпаева

Алексей Широпаев – штурмовик русской поэзии!

Алексей Широпаев

ЖУКОВ

ЛЕСНОЙ ЦАРЬ

КОЛИЗЕЙ

СОН

ДОЛОЙ ТРУД

ВЕСНА СВЯЩЕННАЯ

Над Москвой - грозовое раздолье.
Оживают и люди, и зелень.
День такой - день рожденья Адольфа.
Это значит - на небе веселье.

Загремели небесные струны,
Продолжаясь потоками ливня.
Неразбавленным басом Перуна
Отзывается Фюрера Имя.

Фюрер с нами - ни черные кости,
Ни убогий продукт Голливуда.
Он - в разрядах энергии воздух,
Что младенчески ясен, как Будда.

Он - дыхание пашни весенней,
Торжествующим небом омытой.
Он - зенит с Коловратом Спасенья
И ликующий рев "мессершмитта".

На Москву обвалилась потопом
И крещеньем языческим Шпрее -
С гор летучих воздушной Европы,
С пиков облачной Гипербореи.

Бьет Зевес в золотую эгиду,
Не давая дешевых гарантий.
Это имя спартанское - Гитлер -
Оживает под солнцем, как антик.

Фюрер с нами! В сиянии нимба,
Содрогающий кровли и плацы,
Солнцеликий посланец Олимпа,
Пробудивший мистерию Расы.

>Фюрер жив! Колесо Гелиоса,
Как цунами, сомнет паранойю.
Нет, не стаи гусей из Лаоса -
Возвращаются души героев.

Пусть осталась зыбучая горстца
От знамен, легионов и стали -
Мир дорический грома и солнца
Из горячего праха восстанет.

2001 г.

РАЗГОВОР ПЕРСПЕКТИВИСТА
С ХРАМОМ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ
(Памяти Маринетти)

Не вулкан ты, хоть рыкаешь басом.
И клокочет в тебе не огонь –
Покаяний фекальные массы,
Грибовидно клубящие вонь.

Ты хрипишь литургий караоки,
Обдавая дыханьем гнилым...
Как твои золотые коронки
Мне бы выбить ударом одним?

Как тебя уничтожить скорее,
Самоварный, фальшивый, тупой?
Я на «юнкерсе» юности рею,
Заходя в разворот боевой.

Пикировщик напевен как лира.
На штурвале – поэта рука.
Вижу: в центре наклонного мира,
Где полуднем сверкает река –

Мастодонт, бородавка империи,
Одиозный, как ханский шатер.
Сквозь веселое солнце пропеллера
Я смеюсь над тобою в упор!

Вся кабина пронизана светом.
Златоглавая цель – на виду.
Отделилась от брюха ракета
И, свистя, понеслась в фофудью.

Прямо в купол, где темное имя
Притаилось в угаре свечном!
Пусть молекулы третьего Рима
Распадутся в просторе речном –

Чтобы лебеди-гуси кричали,
Как на Ладоге, славя рассвет!
Чтоб заладилось века начало,
И господствовал в небе поэт!

Чтоб остался навеки потомкам
Идеального мира плакат:
Водоем синеокой воронки,
Отразивший звезду-аппарат.

НАШЕ ЗАВТРА

Я люблю горизонты окраин
В пелене ядовитых дымов.
Там вздымается почва буграми,
Там встают вертикали домов.

Там в панели, как в северный берег,
Бьется ветер, взметающий хлам...
Территория новых империй
Начинается там.

Завтра примут джинсовые дети
И труда, и оружия груз.
И шагнет в эту даль, в этот ветер,
Раса новая, новая Русь.

Здравствуй, наше суровое счастье,
Сталь простора, крутой небосклон!
Катакомбные символы свастик
Освящают железобетон.

МЫ

Нет, не теплая почва, нет!
Сквозь гремящих тоннелей кольца,
Сквозь холодный фонарный свет
Мы придем к тебе, наше Солнце!

Нет, не праведны, не чисты,
Мы несем в ураган распада
Гамматические кресты -
Злые почвенники асфальта.

Наши плечи - металл и хром.
Обескровлены лбы и губы.
Шага нашего дышит гром
В подземельях, где смрад и трубы.

Всюду город таит наш след.
Обжигая бетон и пластик,
Как царапины от комет
Возникают зигзаги свастик.

Час придет - воздаянья час!
И покинет угрюмый бункер
Сын реликтовых теплотрасс,
Мегаполиса новый Унгерн!

А сегодня в ночах промзон,
Голодая, скитаясь, зрея,
Видим северный горизонт,
Видим Солнце Гипербореи.

СОН

- 1 -

Туман слепых атак,
Незрячая победа.
Мой дед берёт Рейхстаг,
А я стреляю в деда.

Вот смутный силуэт,
Дрожащий, как от зноя.
Я знаю, это дед,
он не знает, кто я.

Вихрастый навсегда,
Дед выступил из бездны.
На нём блестит Звезда.
На мне же - Крест Железный.

Не слышен боя звук
Во сне или в астрале.
Бесшумно в деда внук
Стреляет и стреляет.

И деда, как вода,
Горючий дым покрыл...
Нас развела Звезда,
А Крест не примирил.

- 2 -

Давно ты умер, дед -
Простой и неидейный.
Но длится этот бред,
Но длится сновиденье.

Из плазмы кумача,
Из мраморного мрака
Вскипает дед, крича,
И - на меня в атаку.

Но в чём моя вина?
Скажи, родная глина.
Мне, как и ты, родна
Теперь зола Берлина.

И длится эта боль:
Огонь, туман, Рейхстаг
И Бой, Последний Бой
Пентакля и Креста.

2000 г.

ЛЕСНОЙ ЦАРЬ

Я дрожащие руки
Не горазд поднимать.
Торжествующий Жуков,
Погоди ликовать.

Отоспавшийся в схроне,
Слыша пение крон,
Загоняю в патронник
Свой последний патрон.

Напевая «Хорст Вессель»,
Выхожу на тропу.
Коммуниста повесил
На высоком дубу.

Пусть он нашим просторам
Дарит мир да любовь.
Пусть таинственный ворон
Пьет и пьет его кровь.

Пусть ветра в его ребрах,
Налетая с полей,
Напевают беззлобно
О Европе моей.

Отшлифован до блеска,
Пусть висит и висит,
И бренчит, как железка,
И народ веселит.

Как дешевые бусы,
Рассыпается пусть…
Видишь: серые гуси
Держат к северу путь.

Как легко и приятно
Проходить через лес,
Распадаясь на пятна
Камуфляжа СС,

Размышляя о смерти
И о жизни своей
В вихре желтых просветов
И зеленых теней.

Мне в туманы Арконы
Скоро плыть суждено.
Пепелище райкома –
Как на память клеймо.

Цвета гневного клича,
Цвета черной руды –
Оберег-пепелище
На зеленой груди.

Изумрудно-неласков
Этот солнечный май.
Я смотрю из-под каски
В мой захваченный край.

Вижу красный околыш,
Вижу красный погон.
Жри, советская сволочь,
Мой последний патрон.

Не дыми папиросой –
Лучше свечку зажги.
Вот на белой березе,
Как ошметки – мозги.

Нет патронов – и точка.
Головы не снесу.
Так прими, моя почва,
Мою кровь, как росу.

Буду вечно с тобою,
И в жару, и в мороз,
Чтоб короной-травою
Полый череп пророс.

Май 2005 г.

ЕВРОПА

Под бетоном дорог и баз,
Под бетоном плененных рек
Затаилась, как синий газ,
Ты, Европа, Четвертый Рейх.

Катастрофе который год,
Но земля продолжает спор,
Обнажая то хмурый дот,
То имперский свастичный пол.

И не спрятать горящих глаз,
И знаменам не спать в пыли,
Ибо свищет, как синий газ,
Небо Рейха из-под земли.

Разрывает оковы твердь,
Выпуская на волю высь...
Это небо - кому-то смерть,
А кому-то - навеки жизнь.

Мы вернем журавлиный клин,
Солнца пламень, грозы раскат...
Полной грудью вздохнет Берлин,
Полной грудью вздохнет Москва.

ЖУКОВ

«Бей барабан, и военная флейта
Громко играй на манер снегиря».

И. Бродский

-1-

Не снегирь, а шакалы воем –
Да! – твою отмечают память.
Трижды славен великий воин,
Над Берлином поднявший знамя.

Ты, одетый в вонючий ватник,
Бритый наголо, сын кухарки,
Ты размазал зарницы свастик,
По блатному смоля цыгарку.

Пятерня, а на ней наколка:
Имя «Жора» и синий якорь.
Череп дауна, челюсть волка
И холодный прищур маньяка.

Ты – пахан в эполетах шитых –
Нес погибель фашистским гадам.
Ты по толще своих убитых
Прошагал, как по зыбким гатям.

Много ты разбросал народу
По высоткам, да по оврагам.
Ты как крот доскребал породу
По колхозам, да по гулагам.

Ты пять лет не менял портянок,
Заражался от пьяной девки,
И пробитых знамен багряных
Ты вонзал по Европе древки.

За тобою – державы туша,
За тобой – купола литые.
И клубится в тебе, как туча,
Гул несметных копыт Батыя.

Как пророк Моисей – Египет,
Ты Германию предал гневу,
Облекая в сифон и триппер
Обесчещенной немки чрево.

Ты с ворованным гнал вагоны
На восток без большой опаски.
Все шустрей золотил погоны,
Мня себя генералом царским.

Ты царил, выдвиженец хамий,
В мир выблевывая приказы,
И роняя себя кусками
В небывалой досель проказе.

Ты остался в тяжелой бронзе
На немецкой земле горячей,
И стоишь, величав и грозен,
Сиротинку Европы нянча.

Ты маячил в рассказах деда,
Как магический иероглиф…
Красный темник, пахан победы,
Трижды славен и трижды проклят!

-2-

Как в прозрении инфракрасном,
Вижу: ты восстаешь из ада
Не в шинели с подбоем красным,
Не на белом коне парада,

Не доспехи, не римский профиль,
Не музейный фантом из воска –
Средоточие мутной крови
Бог Евразии, демон войска.

У тебя не улыбка – сполох.
Ты клубишься над синим Рейном,
Пожирая детей как Молох,
Как еврейская злоба Гейне.

Ты уйдешь, нагулявшись жутко,
Выдвиженец из грязи в князи.
Но ты снова восстанешь, Жуков,
Сдвинув крышку равнин евразий.

Вновь покажется маской медной
Боевая заря Востока,
С губ роняя слюной победы
Симфонических «Скифов» Блока.

2004 г.

ВАНЬКА ЖУКОВ

Был подмастерьем Ванька Жуков.
Терпел побои и нужду.
Его хозяин драл за ухо,
Хозяйка-сука – за елду.

Прижмет, бывало, теплой тушей
Мальца в чулане, средь овчин.
Он отобьется – тут Ванюшу
По шее мастер-мещанин.

Так дни текли. Забит, задрочен,
Мальчонка дедушке строчил,
Пока путиловский рабочий
Его как жить не научил.

Наш Ваня стал дымить цыгаркой,
Картуз на ухо заломил…
И как-то выебал хозяйку,
Башку хозяину пробил.

Свистели зря городовые –
Дворами, крышами, леском…
Так привели пути прямые
Ивана в ленинский райком.

Как предсказал товарищ старший,
Так и случилось – верь, не верь.
И стал наш Ваня – красный маршал.
Товарищ Жуков он теперь.

Блестит чело его как цитрус,
Танцуют молнии в зрачках.
Он пахнет водочкой и «Шипром»,
Весь в портупеях и значках.

Идет уверенной походкой –
Так Цезарь фронтом проходил.
Но помнит Ваня, как селедкой
Его по морде мастер бил.

И не удержится, бывало,
Припомнив бюргерский оскал.
И генерала – по ебалу,
Чтоб службу, сука, понимал!

Он кроет матом и по фене,
К народу близок всей душой…
А вечерком – в сервиз трофейный
Чаек струится золотой.

Свисает окороком Рубенс,
А с подзеркальника все злей
Глядит агатовый Анубис,
Что помнит мемфисских царей…

2008 г.

РУСЬ

1

Пылая стремлением к власти,
Ты волны дракарами рушил.
Вот кили исчадий клыкастых
Вползли на пологую сушу.

Сияла студеная воля
В очах беспощадных и синих.
Так Русь - открыватель и воин -
Ступил в березняк и осинник.

Повеяло топким болотом
И помесью пота и гари,
Холопом - потомком холопа
И глазом бессмысленно-карим.

Раб вышел, хребтину склонивши,
Согласный на вечные узы…
Вот так начиналось: склавины
Под властью железного Рyси.

2

О Русь - несгибаемый пастырь,
Блюститель Порядка и Меры.
Не пачкалась русская каста
О месиво чуди и мери.

Твой стяг, как натянутый парус,
Алел неослабно и жестко.
И Бог-златоусец как фаллос
Вставал над колонией плоской.

3

Возросший на протухшем мясе
Кровосмешенья, как пион,
Царьград - плавильщик антирасы,
Златая груда, Вавилон.

Оплот лукавого “спасенья”,
Полусемит и полугрек,
Ты гниль свою струишь на север
По синим жилам наших рек.

Они ползут, твои шпионы,
И долгополы, и черны,
И с тяжким запахом пиона
Мешают запах череды.

Но Север весело и здраво
Взметнет грозою паруса.
И синей сталью Святослава
Блеснет Дуная полоса.

Потомок, бди! Опасность - с юга
Ползет упадничества гнусь.
Чтоб не сбылась “Россия-сука”,
Стоит на страже воин Русь.

4

Но все сильней напор дурмана.
И кто-то шепчет вновь и вновь:
“Забудь купальские туманы,
И солнца жар, и в жилах кровь”.

По малой капельке, по капле
Отрава выпита была.
Мечи, как фаллосы, ослабли
И разлетелись сокола.

И Златоусого, как зверя,
Петлей стащили, изловчась…
Еврей, хазарин, чудь и меря -
Все стали русью в тот же час.

Все исступленнее давленье
Громады Мирового Льда…
Как ночь без края, как затменье
К Руси придвинулась Орда.

5

Упал пораженный Евпатий,
Неся на броне коловрат.
Густые потоки Евразий,
Вскипая, уперлись в закат.

Косясь на глазенки косые,
Москва проползала на пузе
Все ближе и ближе к России,
Все дальше и дальше от Руси.

Купоны украдкою стригла,
Училась копировать хана,
В жару византийского тигля
Растила грядущего хама,

Пока кумачевой лавиной,
Руси выметая останки,
И меря, и чудь, и склавины
Не хлынули с визгом тальянки.

А белое русское имя
Взлетает, паря облаково,
И с розовых отмелей Крыма,
И с бурой травы Куликова.

6

Что делать? Жить ли? Гнить ли?
Кто уцелел, не трусь.
Простер десницу Гитлер -
Проснулся воин Русь.

Потоки кала с юга
Клокочут и шипят.
Но против Кали-юги
Воскресший Коловрат.

Смотри: на этом съезде,
Над заревом знамен,
Полудней перекрестье
Сдвигает ось времен.

Смотри: единство воли
И расовой души.
В СС воскресли вои
Олеговых дружин.

Смотри: народ орлино
Готовится к броску.
Сегодня Русь в Берлине,
С прицелом на Москву.

Зарницы. Лето. Эра
Глобальных перемен.
Склавины, чудь и меря
Бредут понуро в плен.

Пылит багряный зарев,
Мотоциклист безус.
Не любит комиссаров
В реглан одетый Русь.

Пшеничное раздолье.
Река. Ракиты. Гусь.
Навстречу с хлебом-солью
Выходит тоже Русь.

Какое это счастье:
Все мчаться на рассвет
И ставить знаки свастик
На каждый сельсовет!

Но метит, метит осень
Бескрайний Остервег.
Надлом Всемирной Оси.
Мелькает первый снег.

И стынет фронта линия,
Как птица на лету.
И танковые клинья
Вмерзают в пустоту.

И снова Кали-юга
Свое берет, берет.
И стелет каин Жуков
Линолеум штрафрот.

Достал цареву ферязь
Грузин, смеясь в усы…
Склавины, чудь и меря
Вошли в оплот Руси,

И роются оравой
В обугленных костях.
Так череп Святослава
Разглядывал степняк.

Рубахой из сатина
По праздникам тряси…
“За взятие Берлина?”
“За взятие Руси!”

7

Вы нас размочили де юрэ.
Де факто мы живы - любуйся!
Незыблемы Рюрик и Фюрер
В ряду воплощения Руси.

Построилась Русская каста.
Орда из тумана хрипит нам.
Но реет трезубец клыкастый -
Грядет Куликовская битва.

Туман проплывает клоками.
Уродливы контуры быдла.
Полны небеса соколами -
Грядет Куликовская битва.

Ордынцы - чернее проказы.
Мы снега белей и молитвы.
Надвинулась раса на расу -
Грядет Куликовская битва.

Пред нами - просторы победы.
Осталось пути прорубить нам.
Зовут острова и планеты -
Грядет Куликовская битва.

Построим дракар небывалый.
За далями синее видно.
Шелка истомились по шквалу -
Грядет Куликовская битва.

И меря, и чудь, и склавины,
Стальными ветрами, как бритвой,
Разодраны ваши холстины -
Грядет Куликовская битва.

С Отечества сходят туманом
Империи, Царства, Союзы -
Тем злей отражается прана
В щите синеглазого Руси,

Тем ярче трава Арьяварты,
Что так зелена неизбывно…
Грохочут мечи авангарда -
Грядет Куликовская битва.

2000 г.

ПЛЕННИК

Застыло время - лето ли, зима ли -
Московия, Империя, Союз…
В кремлевских недрах, в тайном каземате
К сырой стене прикован воин Русь.

Он вольным был. Клыкастые дракары
Вел в синь и солнце, стоя у главы.
От Груманта до Кипра и Сахары
Веселый клич гремел: "На вы! На вы!"

Русь оценил Царьграда хлебосольство
И златоглавий самоварный вид.
Он усмехался: "Слишком мало солнца!
Так вот вам солнце - на ворота щит!"

Русь не любил молебны и базары,
Теодицей непроходимый лес.
Склоняли выю греки и хазары
Перед мечом с насечкой черт и рез,

Пока монах один, чернее сажи,
О всепрощеньи что-то бормоча,
Не всыпал яд в языческую чашу…
Отведал Русь - и стаял, как свеча.

Его связали кушаками туго,
Перунов крест сорвали со шнура,
И меч - грозу ублюдочного юга -
Ублюдок сбросил с берега Днепра.

Змея-монах, стращая божьей карой,
Траву усыпал фосфором луны,
И, обезглавив дерзкие дракары,
Их превратил в смиренные челны.

Стелился дым, удушливый и рваный…
Нерусской плотью пахнущая мразь,
Напялив латы с солнцами и львами,
В палатах села, русью нареклась.

Все шире, шире мачеха-Россия,
А батька-Русь закован и заклят…
Но раз в столетье зыркалы косые
Заглядывают в тайный каземат.

И некто вроде чуди или гунна
Клинком кривым касается лица:
"Поставь автограф сокровенной руной,
Чтоб нам твой род поверил до конца,

Чтоб разом гнули серые спинишки,
Не помня Рюген и Эвксинский понт,
Чтоб русских глаз лазоревые вспышки
Не колыхали душный горизонт".

И, не добившись руны, образина
Уходит прочь. Гремит засова брус.
Там, на свободе - рабская Россия,
А тут, во тьме - солнцелюбивый Русь.

Но, глядя в ночь, он знает: бьется раса
И помнит море, и степную даль.
Спадет, как ржа, Евразии проказа,
Под ней - руси нетронутая сталь.

Сквозь наважденье византийской вязи
Черты и резы различить пора,
Чтоб вышел Русь - освобожденный Разин -
И развернул, как знамя, Солнце-Ра.

Опять к зениту правит сокол-птица,
Летят к морям ковыльные ветра,
И русской расы тайная десница,
Сжимая меч, взрастает из Днепра.

САВИНКОВ

Крикнула черная птица,
Быстро, как сабельный мах,
Пересекая границу -
Речку, туманы, ивняк.

Родина - там, за туманом,
За моросящим дождем,
Шепчет: "Вернись атаманом,
Мстителем, батькой, вождем!"

Против неясного завтра -
Конь вороной и обрез.
Савинков взор аргонавта
Вперил в предутренний лес.

То возвращенье Героя.
Через славянскую грусть
Переправляется Троя
И домонгольская Русь.

Кто-то купается в Ницце.
Он же - в протоках границ.
Сабель антоновских Ницше,
Рок повергающий ниц.

В проступи алого жара,
В дрожи осин и берез
Лозунг: "Убей комиссара!"
Узнан - по коже мороз.

"Нерусь карайте жестоко,
Вешайте, жгите до тла!", -
Так приказала осока,
Так повелела ветла.

"Станьте опять синеоки,
Только дерзающий - прав!" -
Так проповедуют боги
Из уцелевших дубрав.

В запахах дымной кулиги,
В духе травы и плотвы
Ожили темные книги
Рубленной Русской Литвы.

Трепетен шаг кавалерий
На заповедной тропе.
Савинков - действия Мерлин,
Верный судьбе и себе.

Ближе огни эсесэра,
Реже и немощней лес…
Лобные кости эсера
Напоминают СС.

Дальше - лубянская бездна,
Серая плоскость плиты,
Переходящая в песню
Вечности и красоты.

ВЗРЫВ

Спали, плодились, ели,
смотрели опять сериал…
Но вот распахнулись панели
в безумие, серу, металл.

И, будто падая с берега,
вы пережили сполна
все, что испила Империя,
когда оползала она.

Остались за кадром рецепты
солений и яблок сбор…
Дьявол с кавказским акцентом
Москве зачитал приговор.

Сиротские домики дачные
и бабьего лета разлив…
Торчит арматура горячая,
хозяев навылет пронзив.

Как разных мавроди акции,
как ваучеры - дотла
рассыпались декорации
быта, уюта, тепла.

Спальный район расколотый.
Сна неизбывен грех.
Космическим тянет холодом
из бывших подъездов тех.

Строительными и малярными
работами не мельчи.
Жестко звезда Полярная
в пробоину льет лучи.

Не гримируй руины.
Встанут над ними скоро
светлые, как херувимы,
скальные, как поморы.

Ветхих людей каркасы
скопом идут в распад.
Новая будет Раса,
что не умеет спать.

10 сентября 1999 г.

РЕАКЦИЯ-2000

А. Н. Стрижеву

Я жду тебя, Реакция,
Всю в черном, как СС -
Не разовую акцию,
А длительный процесс.

Нагрянь большими плацами
Метелей и муштры!
Раскинь на них, Реакция,
Помосты и костры!

Пусть гниды машут баксами,
О милости моля -
Твои глаза, Реакция,
Стальнее февраля.

Приди, приди, Реакция,
Скачи во весь опор!
Пролей напалм санации
В загаженный простор!

Растопчет, скалясь, рацио
Твой злой крылатый конь.
Приди, приди, Реакция -
Железо, кровь, огонь!

ПОЛКОВНИК КУРТКИН

Бормочет телепараноик,
Банкиру подана маца,
А в Грозном гвардии полковник
Задумал Твердь и Небеса.

Он разорвал штабные путы.
В ответ на радиоприказ -
Молчанье и улыбка Будды,
И будто лазер - третий глаз.

Похож на храм угрюмый бункер.
Затянут в хаки бог живой.
Он все постиг, Кавказа Унгерн,
С обритой наголо главой.

Кругом дымят руины века,
Но отсвет бронзовый - на них.
Рассветный миг Свехчеловека
Рассек зрачки, как руна зиг.

Направь на Север, варвар Курткин,
Свои ребристые стопы.
В консервной банке, как окурки -
Порядка старого столпы.

КАРАДЖИЧ

Пульсирует весть горячая,
Как кровь, разрывая вену.
В Белграде схватили Караджича.
Там тоже теперь измена!

Политкорректность куражится
Над разумом, честью, славой.
Европа, предав Караджича,
Себя предала исламу.

Сама легла у параши
Великого халифата.
Последний рубеж - Караджич.
Нельзя отступать, ребята.

Мы с вами не только граждане,
Субстрат «голосов» и денег.
Мы – родственники Караджича,
Мы – белые по рожденью!

Прекрасен зачес Караджича,
И взор дерзновенно-ясный.
Поэта схватили каратели –
Поэты опять опасны!

Я вижу с платформы «Кунцево»:
Мундиром блестя парадным,
Летит декадент Д, Аннунцио
На помощь к тебе, Караджич!

Грозы потрясая ваджрой
Взметая веселый ветер,
Стремятся к тебе, Караджич,
Каменский и Маринетти!

Великой грозя зачисткою
Брюсселю, да и Белграду,
Вот-вот подойдет фашистская
Поэтов интербригада.

Уж кровью запахло бражно,
Как летней грозой и карой.
С тобой, Радован Караджич –
И Ра, и богиня Кали!

Античное море синее
И гор непокорных кряжи –
В твоем королевском имени,
Поэт Радован Караджич!

В нем сердце Европы страждет,
И превозмогает криз.
Держись, Радован Караджич!
Воскреснешь, как Дионис.

23.07.08, Кунцево-Коптево

РАЗМЫШЛЕНИЯ У СТАНЦИОННОГО СОРТИРА…

Азиатчины крепкий редут!
Ты хранишь в себе, мрачно владея,
Слой за слоем ужасный продукт
Евразийства и "русской идеи".

В марсианском ландшафте дерьма,
Как в бредовых мирах Демиурга,
Потонули Садко и Ермак,
Белый Крым и гранит Петербурга.

Что ты скажешь, мой брат-патриот?
Знаю, знаю: "Не надо смеяться.
Промыслителен рост нечистот.
Ты говно возлюби и смиряйся".

Хорошо тебе, брат, поучать,
Спрятав за спину мудрую фигу.
Ну а мне в этих шлаках читать
Наш диагноз: ордынское иго.

У тебя лепота впереди.
Не томит тебя северный пламень,
Не лежит у тебя на груди
Позабытой Прародины камень.

Хитрый ключник нерусской Руси!
Ждешь, когда в "исполнение сроков"
Кал, набухнув, плеснет в небеси
Ханской вязью кремлевского рока?

Но когда же, когда же, когда
На земле, по рожденью - солярной,
Снова встанут столпы изо льда,
Сваи белые Руси Полярной?

Август 1999 г., станция Белые Столбы

ПЯТИЭТАЖКА

Люблю пятиэтажкой любоваться,
Ее двором зеленым и родным.
Здесь хорошо задумчиво спиваться,
Сливаясь с измерением иным.

Здесь тополя трепещут, душу грея,
Сметая пух в квартирные углы.
Здесь там и тут на лавочке Мамлеев
Вкушает пиво с вестниками мглы.

Здесь алкаши, лишь только рассветает,
В сопровожденьи утренних собак,
Уже бредут. Как будто созывает
Их со стены кривой солярный знак.

Тут, в тишине, где рвота и нирвана,
Какие гены в похоти слились?
Здесь пьют на кухнях, расчленяют в ванных.
Во мглу солений баночных вглядись!

Тут что ни тип - китайская шкатулка.
Лишь приоткрой - обыденно и вдруг
Всплывет душа, немыслимее Ктулху,
Пятная слизью щупалец вокруг.

Там, за геранью, за баянной песней,
За занавеской цвета василька
Гудят и стонут мертвенные бездны,
Ветра планет, неведомых пока.

О серый ужас, тихое инферно!
Уклад безумья, задушевный ад,
Кромешность прозы, ласковая скверна,
Черемуховый сладостный распад!

Какая сила танково и тяжко
Тебя сомнет, родимая земля?
Не одолеть вовек пятиэтажку
Ни Гитлеру, ни НАТО, сука-бля.

Бегут по телу крупные мурашки
У тех, кто чужд российскому пути.
Опять Европа пред пятиэтажкой
Стоит - и не решается войти.

Лишь загляни - она, зараза, знает -
Вдохни гнильцу - и сгинешь в полумгле.
Чужак в пятиэтажках заплутает,
В их достоевском кухонном тепле.

А я на лавке пиво попиваю,
Ловя в ладони тополиный снег.
Непостижимость родины вбираю -
Такой, как все, «сверхнедочеловек».

Опять помойкой тянет и бедою,
Опять стакан захватан и немыт.
И лето среднерусское, седое
Листвой все напряженнее шумит.

Лето 2008 г.

ИОСИФ

Иосиф, натягивай свитер.
Денек, как всегда, непогож.
Похож на Венецию Питер,
Как гад на дракона похож.

На бога грозы и полета
Чухонский похож крокодил
И взором, и тьмой, и болотом –
Но пламени нету и крыл.

Но ты-то, Иосиф, но ты-то,
Знаток каббалы и креста,
Не спутал с Венецией Питер –
Два разных рептильных хвоста.

Они извиваются плавно
В каналах, похожих весьма…
Но нетути в питерских фавнах
Того, что зовется весна.

И ты по земле, по воде ли
Ушел к сокровенной звезде,
Где ткали купцы-иудеи
Кромешные тени в воде.

Где небо – не серость и плоскость,
А высь и лазоревый свет.
Где все – от Исуса до Босха,
Но ветра полярного нет.

Того, что из северной чаши,
Излившись, гудит и гудит.
Там призрак прародины нашей
В упор с океана глядит.

Пурга, а не белая пудра
На празднике нашем всегда.
И съежилась южная мудрость
Под куполом вечного льда.

Один перед вечным простором
Ты замер, не смея посметь…
И свитер с норвежским узором
Не может еврея согреть…

Ты высох. Ты кожа и кости.
Ты умер под скрежет Невы,
Чтоб сразу на знойном погосте
Проснуться на зов синевы.

Ноябрь 2005 г.

САЛЮТ, КОНДОПОГА!

Столкнулись антиподы –
Чужак и коренной.
Восстала Кондопога –
Не хочет быть цветной!

Все знает Север гордый:
Вот вражина, вот друг.
И ты с бандитской мордой
Сюда не суйся, Юг.

Такие образины,
Напористы и злы.
А наши очи – сини,
И помыслы – светлы.

Враг ножик вынимает,
Что страшен и остер.
Но будто меч сверкает
В ответ простор озер!

Мы помним ветер лютый,
Клыкастые ладьи.
Мы были вольным людом –
Останемся людьми!

Мы солнечное семя,
Не терпящее мглы.
Мы были - белый Север.
Останемся белы!

Стоять не время между.
Ты ПРОТИВ или ЗА?
Мы – Север. Мы – надежда,
Свобода и гроза!

Пятою давят гада,
Нордически тверды,
Потомки Новограда,
Не знавшего Орды!

В бою сегодня парни.
Сегодня время – фронт.
А завтра – светозарный
Озерный горизонт.

4 сентября 2006 г.

СВЯЩЕННЫЙ ЯЩЕР

Посвящается Александру Сиверу

Священный Ящер («Коркодел») – «князь Волхова»,
примордиальный северный культ наших вольных предков.

-1-

Чую с Волхова ветр пьянящий,
Что напутствует и ярит…
Возвращается дядя Ящер –
Запрещенной Руси реликт!

Мы спрямляем пути кривые,
Вновь – уверены и горды.
Воды Волхова волевые
Посильнее святой воды!

Ящер, Ящер багряноокий!
Бог – мерцающий Крокодил!
Дай нам, Ящер, простор широкий,
Совмещение крайних сил!

Ты вдохни, попалив кого-то,
В нас полярных зарниц огни,
Дай нам северный ветер, воды,
Что свободе вовек сродни!

Счет подводит Буслай Василий,
Попирая цареву власть.
«Историческую Россию»
Он в твою погружает пасть!

Широка, необъятна туша…
Но у Севера шире зев,
Что вмещает земную сушу,
И планиды, и звезд посев!

Сгинь, Империя, в этой бездне,
Погремушкой бренча степной,
Вместе с плеткой и пьяной песней,
И изломанною душой!

Вместе с «красным» и «белым» флагом,
С литургией покорных спин…
Встрепени же во мне варяга,
Ящер, Севера Властелин!

Снова парус над вольной речкой
Кличет лебедем на борьбу.
Мы руническою насечкой
Снова чертим свою судьбу!

Снова с воинской лодки нашей,
Шею вздев над свинцом реки,
Улыбается дядя Ящер,
Повивая огнем клыки!

-2-

Мы позорные клейма смыли.
Мы в себе истребили гнусь.
Сгинь, Россия, во чреве Змия!
Мы тебе отомстим за Русь!

Ты гнобила нас по острогам,
Ты снега истоптала в грязь,
Ты вливала узор Востока
В скандинавскую нашу вязь!

Мы – ушкуйники-сумасброды.
Мы историю пишем вновь.
Порождает разряд свободы
В нас воскресшая чудо-кровь!

Помним шелесты кельтской чащи
И тибетскую высоту…
Это сказочный дядя Ящер
В нас вздымается по хребту!

Помним моря седого хлопы
В борт мурманского корабля…
Мы – свободная Русь, Европа,
Начинаем отчет с нуля!

Снова – дня вечевого возглас,
Меч ухватистый, да ушкуй!
Русский – значит Европа, вольность,
Воля, Север, стоячий хуй!

Так гуляй же, Дракон, пожаром
В нас, громоздкие плавя льды!
Посвящаем тебе дракары –
Так зовут на Руси ладьи!

Мелко зыбится мирозданье,
В коем ты пробиваешь брешь…
Посвящаем тебе Восстанье,
Посвящаем тебе Мятеж!

СЛАВА ЯЩЕРУ!
СЛАВА ЯЩЕРУ!
СЛАВА ЯЩЕРУ –
Огнепальному Батьке нашему!

Февраль 2007 г.

ОРДЕН

Этой осенью исполнилось 600 лет со дня начала процесса против тамплиеров.

Темна космическая осень,
Листвы вздымающая прах.
Опять казнят арийский гнозис
На клеветнических кострах.

На нас лежит багрянец утра.
Тверды магистр и командор.
И только подлый, только шудра
Поверит в этот оговор.

Огнём упившийся, как мёдом,
Поёт молитвы де Молэ.
Его проклятье огнемётом
Пригнуло бездарей к земле.

И, воспаряя дымом долго
В седой готический зенит,
«Лет через сто придём на Волхов» -
Он шумом ветра говорит.

И там, над хмурыми волнами,
Мы воплотимся белым днём.
И сквозь убийственное пламя
Вновь дух и тело проведём.

Соединятся плоть и кости,
Поворотив процессы вспять.
Мы, обвинённые в жидовстве,
Придём столетий через пять.

И будут вновь года кромешны,
А мы – невинны и чисты.
И, как всегда, - белы одежды,
Черны гаммадии – кресты.

Всю кровь священную по капле
Мы соберём из тьмы веков
В несокрушимом Русском Тампле
В потир простора и снегов.

Предначертание свершится:
Вином мистерии омыт,
Взойдёт мерцающий Денница
В морозный варварский зенит.

Ноябрь 2007 г.

ЕРЕТИК

Завалились в Московии своды –
Вот наука твоя, татарва.
Я в Европе. Дышу на свободе.
Тут уже зеленеет трава.

Тут уже зачернели запашки
В золотящейся дымке полей.
И белеют, гляди-ка, ромашки
Средь горячих нерусских камней.

А у нас – непроглядные ночи
И зимы нескончаемый бред…
Где же ты, удивительный зодчий –
Очи смелые, красный берет?

На конях, дерзновенных, как черти,
На чумных венецейских ладьях
Все ищу тебя, Феоравенти,
Я – приказа посольского дьяк.

Я ночую, укрывшись хламидой,
У корней итальянской сосны.
Мне в лицо нашептали планиды
Звездочтенья запретные сны.

И однажды на улочках узких,
Настигая планиду свою,
Я вдохнул полноценно, по-русски
Ядовитого дыма змею.

И, под дождиком мелким плутая
Среди двух итальянских берез,
Как во сне, до мельчайшей детали
Знаю все, знаю все наперед.

Поклонясь божеству Аполлону,
Пронизав оболочку вещей,
Я найду тебя ночью в Болонье,
Возле башни с часами твоей.

Сдвинем кубки и, выпивши залпом,
Мы с тобой заключим договор.
И вдвоем полетим через Альпы
В пожирающий белый простор…

Вороные, крылатые кони –
Глаз лукавый и буйная стать –
Им не выжить в московском загоне,
И обратно уже не сбежать.

Что потом? Откупоривай, фрязин,
Наливай полнолуньем зрачок.
Твой товарищ в разбойном приказе.
Завтра ехать ему на толчок.

Будет рядом толпиться отчизна,
Лузгать семечки, жадно смотреть…
Я сгорю на костре византизма,
В золотую посаженный клеть.

И закаркает стая воронья,
И запляшет на черных костях…
А тебя в заревую Болонью
Унесет лебединый косяк.

БЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК

Памяти маршала Маннергейма

Мир черно-бел, как манихей –
Непримиримый и жестокий.
Где белизна – там Маннергейм.
А чернота – та на востоке.

Она то стелется, как гнусь,
То воздымается стеною…
Варяг по крови, то есть русь,
Ты – власть имеющий над тьмою!

Ты снова, маршал, ночь и день
На страже Северной Свободы.
И бьется бешеная темь
В твои заснеженные доты.

Опять кромешники ползут,
Безлико прут и слепо лезут…
И вновь седые льды грызут
И мнут их мясо и железо!

Взбухает темень, чтоб потом
Отхлынуть в затхлые окопы.
Подернут инеем бетон.
Надежна Линия Европы!

Как светел день! Как ровен снег,
Останки орочьи таящий.
Великий белый человек,
Русь от России отстоявший!

Ведь Русь везде вздымает стяг,
Где дух нордический блистает.
Мы завтра отстоим Рейхстаг!
Мы отстоим сегодня Таллин!

Мы отстоим в борьбе святой
Русь как знамение, как принцип -
Меж белизной и чернотой
Неодолимую границу.

ПРЕДАТЬ "РОДИНУ"

Когда играет клевер скверны
В глазах ЧК и бизнесменов,
Зачтется всякому, как верность,
Великой Родине измена.

Оттуда, где великий Космос
На Хаос сходит постепенно,
Благословил меня Пеньковский
На абсолютную измену.

Я изменяю не березам –
Я изменяю мирозданью.
И ухожу, от счастья розов,
На сумасшедшее заданье.

Я предаю вас по квадратам,
В надежде, что миры иные
На вас нашлют немирный атом
И дуновения чумные.

Меня не вытянуть из тени
Холопам плоского фашизма –
Я вне Закона, вне Системы,
Вне Мироздания, вне Жизни.

И против вас с другого света
Я вновь работаю – бесплатно! –
Потустороннего Тибета
Новопреставленный махатма.

2004 г.

УНГЕРН

Казаки, монголы, буряты –
Полков уничтоженных тени –
Что пули страшней и булата,
Несутся тропой сновидений.

Ведет их все тот же кромешный
Безумный барон безутешный.
И видят сибирские урки
Крыло пролетающей бурки.

Буряты, монголы, казаки –
На запад, на запад, на запад,
Туда, где сверкает столица,
Легенда, как туча, стремится.

На офисы, факсы и пластик –
Мистерия шашек и свастик.
Смотрите: на банковских стенах
Пульсирует конская пена.

В ребристые ваши тоннели
Бураны степные влетели,
И рушит компьютеров недра
Империя бронзы и ветра.

Сорвав занавески и шторы,
Влетят в сновидения ваши
Казаки, буряты, монголы,
Влекомы прибоем Ла-Манша.

Как язву, незримые сотни
На вас насылает сегодня
Тевтонец в косматой папахе,
Махатма заката и плахи.

Холодный, немой, как могила,
Он, встав на оплавленных плитах,
В разряженный воздух зенита
Поднимет штандарт Михаила.
Штандарт золотой Михаила.

КОЛИЗЕЙ

В беглом свете, в изломах теней,
Ветер выдохнув знойной волною,
Предо мною встает Колизей,
Изнутри озаренный луною.

О, как долго я ракурс искал,
Чтоб постичь, обходя по овалу,
Этой чаши щербатый оскал,
Лунных арок пустые провалы!

Я, пылинка, смотрю не дыша,
Как со стоном сползает с орбиты
Крови спекшейся каменный шар,
Масса мертвая страшной планиды.

Я пригнулся, я шею втянул,
А из мглы навалился на плечи
Неподъемный ликующий гул,
Торжествующий рев человечий.

В нем услады жестокой разлет,
В нем количество, поступь, дружины.
Колизей, колесницы, народ –
Гром и пульс колоссальной машины.

Как скрипит твоих истин песок
На зубах уголками сомнений!
Но дымящийся приторный сок
Родниковой воды не заменит.

Так и вижу твой царственный плат –
Тент гигантский под вспышкою полдня,
Пекло плоти и золото лат…
Отчего же ты черен сегодня?

Отчего ты, как Сталин – рябой,
Как удавленный цезарь – коричнев?
Тут срифмованы кровь и Любовь –
Та, что Веры с Надеждой первичней.

Кто ж тебя этой рифмой взорвал?
Как мембрану хотения злого
Превратило в нелепый кимвал
С дуновением схожее Слово?

Злей и гуще в ночи Колизей.
Но лучащейся внутренней ломкой
Зреет небо свободы моей
И восходит над каменной кромкой.

Я как будто взлетаю в зенит,
Но и там, за границами плена,
Мне и в душу и в ноздри разит,
Подземельями щерясь, арена.

Ты притухший вулкан, Колизей.
Прах седой долетает, как шепот:
«Я разрушен Любовью твоей,
Изуродован, как биоробот.

Я земли притяженье и гнет.
Я зову тебя к крови и гною,
Чтоб свести исторический счет
Меж свободой твоею – и мною».

Ноябрь 2013 г.

Мнение автора сайта не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов!

Top