Политика и раса
Карл Хельм
2-е издание. 1932. К.В. Штерн, Вена и Лейпциг
IV. Масса и вожди
Масса
В спокойные и мирные времена изучение естественных и психологических сил, которые движут массами, представляет скорее академический интерес для отдельных лиц, сегодня же каждому необходимо знать, что побуждает массы к действию. Для объяснения этого нужно и в данном случае определить человека биологически. Важной составной частью животного инстинкта самосохранения является у человека стремление к образованию общества, тождественное животному стадному инстинкту. Оно основано на симпатии и встречается у многих видов животных, от низших до высших: у пчел, муравьев, многих видов птиц, антилоп, овец, крупного рогатого скота и большинства обезьян. Человек не одиночка, как лев, медведь или тигр, хотя есть и хищники, которые живут стаями, например, волки. Это стремление к образованию общества присуще как неграм, так и европейцам. Это не благоприобретенная особенность человеческой культуры, а животное наследие, поэтому индивидуум в массе реагирует на окружающее не логически, как человек, а инстинктивно, как животное. В массе господствуют чисто животные инстинкты или, в лучшем случае, рефлексы низших человеческих культур, скрытые под более поздними наслоениями, но не исчезнувшие. Поговорка «Поскребите культурного человека и вы обнаружите гориллу» соответствует действительной природе человека. Ужасы войны и революций доказывают правильность этой поговорки.
Этнография и этнопсихология так объясняют феномен массовой души: человек – стадное животное. В массе он является членом племени, народа, касты, сословия или простого скопления людей, которое в определенный момент и для определенной цели организуется в массу.
Масса обладает коллективным сознанием, поэтому она чувствует, думает и действует совершенно иным образом, нежели отдельный человек. Ее действия обычно непонятны с точки зрения здравого человеческого рассудка; она действует не под влиянием логики, а на основе коллективных представлений, которые являются продуктами не разума и логического мышления, а эмоций. Чем примитивней культура группы, тем больше подчинен ей отдельный человек…
Во всем, что является предметом эмоций – в религии, политике, морали, симпатиях и антипатиях даже самые выдающиеся люди очень редко поднимаются над уровнем простых людей…
Коллективным эмоциям обязаны своим возникновением язык, суеверные и религиозные представления о существовании невидимых сил, бесчисленных духов и демонов, которые управляют всей природой и жизнью человека. Но не только у диких народов безраздельно господствуют такого рода представления; и на высшей ступени развития мы встречаем точно такие же коллективные представления в соответствующем одеянии: сюда относятся религия, национальное, расовое и классовое сознание…
Общие для отдельных групп коллективные представления передаются из поколения в поколения и пробуждают в отдельных людях определенные чувства. Дикари полностью находятся в их власти. Логическое мышление у них отсутствует… В коллективных представлениях дикарей, но и у культурного человека, находящегося в массе, сознание определяется, в основном, чувствами, а не разумом. Именно они преобладают в массовой душе и не имеют связи с логическим мышлением. Несмотря на повышение интеллектуального уровня человечества, реликты дологического мышления остаются и господствуют и сегодня над чувствами и желаниями масс (Леви-Брюль).
Вследствие одной лишь принадлежности к массе человек спускается на несколько ступеней вниз по лестнице цивилизации. Образованный человек в массе становится варваром (Фрейд).
Индивидуализация была важным шагом в поступательном развитии человека. Качества отдельной личности не могут проникнуть в душу массы.
Сила действия неорганизованных масс достигается путем внушения, которое может исходить как извне, так и изнутри самой массы. Различаются локальные и рассеянные массы. Первые образуют, например, случайные прохожие на улице, слушатели оратора, демонстранты, защитники баррикад и так далее; они реагируют на внушения момента. Ко вторым относятся люди, на которых влияют определенные газеты и книги или однотипная среда. Сила действия таких рассеянных масс, состоящих из отдельных людей, которые могут жить далеко друг от друга и вообще не знать друг друга, не столь непосредственна, как сила локальных масс, но их суть одинакова. Фактор, создающий массу, - внушение. «Внушаемость приводит отдельную личность в массе в гипнотическое состояние, сознательная деятельность полностью исчезает под воздействием внушения, воля и способность к различению отсутствуют, все чувства и мысли ориентированы в направлении, заданном гипнотизером» (Фрейд). Сознательная личность исчезает, господствует бессознательная, инстинктивная жизнь с тенденцией к немедленному воплощению в жизнь внушенной идеи (Лебон). Индивидуум часто жертвует своим личным интересом ради общего (нередко мнимого) интереса. Сила внушения, опосредствованная в виде коллективных представлений, лишает массы всякой самостоятельности мысли, превращает их в слепые орудия исторического развития. Так возникают религиозные, политические и художественные системы взглядов.
Благодаря внушению люди сосредотачивают внимание, мысли и волю на общей точке и это делает возможными совместные действия.
Извне на массу могут влиять проповедники, политические вожди, мошенники, часто даже явные сумасшедшие, к коим следует причислять и тех, кто, не зная истинной человеческой природы, верит, будто может улучшить мир. На массу влияют и ее собственные знаки одобрения или неодобрения, место действия (церковь, театр), вещественные символы, такие как иконы, реликвии, знамена, эмблемы, виселицы, отрезанные головы на пиках, что типично для совершенно озверевшего человечества в революционные времена. Сочетание внушения извне с самовнушением приводит массу в экстаз; в этом состоянии она совершенно невменяема. Отсюда такие явления как флагелланты, крестовый поход детей, эпидемии пляски святого Витта, гонения на ведьм и евреев в Средние века. В новое время религиозный, социальный и национальный фанатизм, идея социализма с диктатурой пролетариата или без нее относятся к той же категории массовых психозов. Бессмысленные гекатомбы человеческих жизней – на их совести.
Интеллектуальные достижения массовой души гораздо ниже достижений индивидуальной души, в массе доминирует не дух, а глупость. В массах могут сосуществовать взаимно исключающие друг друга идеи наряду с требованием их немедленного осуществления, хотя, если чуть-чуть подумать, станет ясным, что возможно либо одно, либо другое. Так сегодня Франция требует от побежденной и обнищавшей Германии такую контрибуцию, которую могла бы выплатить только сильная и богатая Германия, но такой Германии французы не хотят, опасаясь реванша.
Другой пример. Капиталистический способ производства – самый рациональный, потому что он соответствует человеческой природе. Без капитализма европейские рабочие были бы обречены на голодную смерть – утопичность социализма доказывает нынешняя ситуация в России. Поскольку рабочий, как и любой человек, хочет улучшить свое материальное положение, он требует повышения зарплаты и одновременно хочет уничтожить капитализм, без которого ему грозит голодная смерть…
Чем же объясняется такое отсутствие логики в массовой душе? Это наследие образа мышления первобытных людей, тех времен, когда человек целиком находился во власти коллективных представлений, логическое мышление у него еще не развилось и в его сознании неограниченно господствовали эмоции. Такое мышление Леви-Брюль правильно назвал «дологическим». Так бразильские индейцы бороро утверждают, что они не только люди, но одновременно еще и попугаи ара… Такой способ мышления идентичен массовому, не может обнаружить логическое противоречие в своих диаметрально противоположных желаниях, поэтому массе нужна не истина, а иллюзия, невозможному она всегда отдает предпочтение перед достижимым.
Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Ее побуждения могут быть благородными или жестокими (второе случается чаще), она может быть героической и трусливой, она ничего не делает обдуманно и ее симпатии недолговечны: сейчас она возглашает осанну, а через минуту будет кричать: «Распни его!» Для нее невыносима задержка с исполнением ее желаний, она чувствует себя всемогущей и у нее исчезает понятие невозможного, она легковерна, ее опьяняют громкие слова, она не знает сомнений: тень подозрения превращается у нее в полную уверенность, зародыш антипатия - в дикую ненависть. Она нетерпима и одновременно верит в авторитеты. Ее невозможно убедить, что 2 х 2 =4, если ей надо, чтобы было 2 х 2 = 5. Последним пользуются социалистические вожди, утаивая, что социализм недостижим.
Массы уважают силу и принимают доброту за слабость… Если они попирают ногами свергнутого деспота, то лишь потому, что, утратив власть, он стал слабым, а слабых презирают и не боятся. Тип почитаемого массами героя всегда будет иметь характер Цезаря… Если власть колеблется, масса мечется от анархии к рабству и наоборот. Ее мятежные порывы недолговечны (Лебон).
Инстинкты масс консервативны, мятежи только меняют названия. И власть социалистических вождей тоже деспотична… Массе не нужна свобода, ей нужен вождь… Призыв к свободе для массы – это только призыв к смене тирана.
«Со словами «свобода» и «братство», - говорит Тэн, - якобинцы связали деспотизм, достойный Дагомеи, суд, подобный инквизиции, и человеческие гекатомбы, как в древней Мексике».
Лозунги, образы и учреждения старого режима обычно вызывают после революции ярость у толпы, но если новое правительство сумеет дать тем же вещам новые обозначения, эта ярость сразу же утихнет.
Революционные перевороты – это только смена носителей власти, а люди толпы остаются такими же рабами, какими были. Революции сводятся только к изменению названия фирмы. В толпе необузданно проявляются все жестокие, разрушительные инстинкты, которые являются пережитками низших культур и животного прошлого… То, что в «Книге джунглей» Киплинга говорится об обезьянах, применимо к человеческой массе: «Их народ не знает закона… у них нет своего языка – они воруют слова у других. Они живут моментом. Они бахвалятся, орут, но упавший камень пугает их».
Страх – тоже важный момент массовой души. Известно, как легко человек в массе теряет голову и впадает в панику. В страхе проявляется животный инстинкт самосохранения, когда спасение видится не в самообороне, а в бегстве. Люди бегут, чтобы спастись, как обезьяны и овцы… Отсюда трусость массы, часто даже при мнимой опасности. Молодой лейтенант Бонапарт во время французской революции уже понимал суть ревущей толпы, говоря, что достаточно двух залпов картечью, чтобы обратить ее в бегство. Но страх также делает массу опасной. Во время чумы в Средние века убивали евреев, подозревая их в отравлении колодцев. В России и Южной Италии крестьяне убивали врачей, пытавшихся остановить эпидемии холеры. Другой атавистический фактор – садистская жестокость массы. С каким наслаждением публика смотрит казни или фильмы ужасов!
«Переход от пассивного наслаждения кровавым зрелищем к активным действиям в том же духе для массы не особенно труден… Садистское сладострастие маскируется высокими мотивами. К инстинкту жестокости добавляется социальная справедливость, благо отечества или защита веры – и убийства приводят в экстаз» (Кристенсен). Подобные массовые акции всегда сопровождаются грабежами. Вспомним испанские аутодафе, сжигание ведьм, Варфоломеевскую ночь, геноцид армян в Турции, массовые убийства в советской России и Венгрии, грабежи рабочих-социалистов 1 декабря 1921 года в Вене, в которых участвовали люди, получавшие зарплату университетских профессоров. Не имея самосознания, самоуважения и чувства ответственности, масса всегда готова на любые преступления. Она ведет себя скорее как стадо диких зверей, в ней задают тон неполноценные элементы.
Правда, масса может проявлять также сочувствие и чувство справедливости, энтузиазм и героизм, но, как правило, этика массы ниже этики отдельных личностей. Под влиянием внушения масса может стать приверженной идеалу. В массе реже, чем у отдельных людей, преобладает момент личной выгоды, но это единственное положительное качество массовой души. Тард пишет о любящих и ненавидящих массах: «Но на какие действительно ценные дела обращают любящие массы свою деятельность? Неизвестно, что хуже, ненависть или воодушевление массы. Когда она вопит в людоедском экстазе, она, конечно, отвратительна, но когда она падает ниц к стопам своего живого идеала, выпрягает его карету и несет его на плечах, это обычно полупомешанный вроде Мазаньелло, дикий зверь вроде Марата или какой-нибудь боксер Демпси».
Тот, кто опирается на массу, может очень быстро и очень высоко подняться, но Тарпейская скала всегда рядом и однажды его могут с нее сбросить.
Есть разновидность любящей массы – это масса, ликующая во время праздника или скорбящая, провожая в последний путь национального героя. Такие массы служат противовесом всему скверному в массах иного типа, в них социальные инстинкты являются плодотворным элементом.
Логики в массовом сознании вообще нет, в нем господствует дологический склад мышления, как у первобытных людей. Эмоциональные коллективные представления проявляются у современных европейцев только в ином одеянии, массовая мораль на тысячелетия отстает от нашей индивидуальной морали. Это показала мировая война: нам внушали веру в победу, но только после войны мы поняли, насколько низок любой народ, если он одержим ненавистью.
Массовые чувства народа отражают его духовный культурный уровень. Убеждения масс везде обретают форму религиозного чувства. Их особенности: поклонение вождю, как высшему существу, страх перед приписываемой ему магической силой, слепое подчинение его воле, неспособность к обсуждению его догм, стремление к их распространению, тенденция видеть врагов во всех, кто их не принимает, вера в авторитет и нетерпимость. Герой, которым восхищается масса, может спокойно посылать ее на смерть. Из костей людей, которые пали жертвами оболванивающих массы лозунгов, можно сложить пирамиду выше Хеопсовой. На массы влияет все, кроме разума… Идея, овладевшая массами, какой бы она ни была первоначально великой и правдивой, теряет в результате почти все, что делало ее великой и возвышенной. Спорить с убеждениями масс все равно, что спорить с извержением вулкана» (Лебон).
«Недостаточно того, что лучшие люди народа имеют четкое представление о моральной допустимости или недопустимости той или иной государственной акции; они могут не донести свое понимание до массы, если масса к нему невосприимчива. Только если моральная основа для оценки данной акции войдет в кровь каждого человека, масса достигнет такого уровня этического развития, на какой может подняться индивидуум в результате воспитания и самовоспитания на протяжении своей короткой жизни» (Кристенсен).
Слова Горация: «Я ненавижу толпу и ее сторонюсь» все еще не опровергнуты, потому что «его величество народ» с тех пор не изменился. История учит нас, что в тот момент, когда моральные силы, на которых зиждется цивилизация, утрачивают свое господство, на первый план выходят несознательные грубые массы, справедливо именуемые варварами. До сих пор цивилизации всегда создавала только немногочисленная интеллектуальная аристократия, массы же – никогда. Массы способны только разрушать. Их господство – это всегда период варварства. Цивилизация предполагает твердые правила, дисциплину, переход от инстинкта к разуму, предвидение будущего, высокий уровень культуры, условия, которым никогда не могут соответствовать предоставленные самим себе массы. Благодаря своей чисто разрушительной силе они действуют как те микробы, которые доводят до конца разложение ослабленного организма или трупа. Если здание цивилизации источено червями, то его падению всегда способствуют массы (Лебон).
История – это взаимодействие между индивидуумом, творческой или руководящей личностью и действующей под влиянием внушения массой (Кристенсен).
Вожди
Человек, как стадное животное нуждается в вожаке стада. Нет столь дикого народа, у которого не было бы хоть бы какой-то политической организации. Вожаки выполняют в стаде защитную функцию, их биологическая цель – поиск пастбищ и предупреждение об опасности. У стадных животных всегда есть такие вожаки, которые благодаря опыту или инстинктивно чуют опасности и подают сигнал к спасительному бегству, а также умеют находить пастбища. Стадные животные в этих столь важных для них случаях полагаются, если можно так выразиться, на духовную функцию, а не на силу данного природой почти каждому животному оружия и не на физическую силу. Никогда стада животных одного вида не вступают в схватку друг с другом, в отличие от людей. Стадо предпочитает бегство битве.
Мы встречаем вожаков у многих видов антилоп, включая наших серн, ланей, косуль, слонов, жирафов и большинства обезьян. Только с крупным рогатым скотом и овцами, долго живущими в симбиозе с человеком, бывает так, что глупое стадо, не чуя опасности, устремляется за вожаком в горящее стойло и там погибает. Одомашнивание, биологически равнозначное дегенерации, подавило защитную функцию вожака, так как человек взял на себя вместо вожака защиту домашних животных от грозящих им природных опасностей. Руководство на низшей ступени человеческой культуры, когда человек еще не настолько сильно одомашнен под влиянием высокой культуры, также основывается, в первую очередь, на преимуществах духовной функции. «Несколько семей объединяются и выбирают главой того, кого считают наиболее способным. Его влияние определяется его всесторонними личными способностями. От него требуются ораторский дар, великодушие и щедрость… Главное предварительное условие – солидный возраст и опыт. Он – первый среди равных в совете старейшин, на который молодые люди не допускаются, а если и допускаются, не имеют права участвовать в спорах. Европейские наблюдатели с удивлением констатировали глубокое уважение младших к старшим». (В. Шмидт).
Животные одного вида знают только поединок, но не за пищу, а за самку. У диких народов и, например, в «Илиаде» поединок вождей решал судьбу народов. Как было бы хорошо для культуры и для жизни разных европейских народов, если бы их представляли в поединке только поджигатели войны, как в гомеровские времена…
Но люди повели себя, как скот, с той лишь разницей, что вожаки не устремлялись первыми в горящее стойло, а отсиживались в безопасности.
Героические фразы звучат прекрасно и опьяняют массы, но вожди часто призывают к оружию только для достижения своих личных целей. Прочная победа достигается только мирным путем. Дух и идея в истории всегда оказывались сильней оружия.
Итак, у человека и животных духовная одаренность – абсолютная предпосылка руководящей функции. Одомашнивание у животных и культура у человека (культура – это одомашнивание человека) ведут к биологическому вырождению и к исчезновению естественной руководящей функции и в человеческом стаде. Чем выше культура, тем меньше вероятность того, что во главе человеческой группы встанет человек, от природы наиболее способный к руководству. Ибо чем больше людей решает, кто лучше всего годится в вожди, тем больше факторов вступают в игру и затрудняют правильный выбор. Старейшины лучше работают на высших постах на более низкой ступени культуры, чем у европейских культурных народов. У последних гораздо менее вероятно, что во главе государства встанет действительно лучший, скорее это будет прирученный баран-вожак, который поведет стадо в горящее стойло. Цивилизованный человек не защищен от этого ни передачей власти по наследству, ни всеобщим избирательным правом, при котором выбор лучшего заведомо невозможен. В русской истории кровавое правление Ивана Грозного и Совета народных комиссаров подтверждают этот тезис – в обоих случаях истреблялись лучшие представители русского народа. В высших культурных слоях чаще, чем в низших, кто будет руководителем, решает случай… Случайно сын плотника из Галилеи превратился во всемогущего бога, случайно банды бедуинов смогли завоевать большую часть греко-римского мира, случайно безвестный французский лейтенант артиллерии стал властелином Европы, случайно такая посредственность, как король Вильгельм I, выбрал себе в советники великого Бисмарка и случайно Людендорф позволил Ленину приехать в пломбированном вагоне из Швейцарии в Россию…
Все основатели религиозных и политических вер основали их лишь потому, что умели разжигать чувство фантазии, которое заставляет человека повиноваться своему идолу и отдавать за него жизнь.
Исключительное положение, которое занимает руководитель, обеспечивает ему престиж, который обладает силой внушения, как и внешние атрибуты… Это внушение сильно и устойчиво действует на традицию и коллективные чувства, хотя наследники великих людей обычно оказываются не на высоте.
Ничто не проматывается так быстро, как духовное наследие великих людей, например, Фридриха II или Бисмарка, потому что политическое руководство попало в руки недостойных людей, случайно вставших во главе государства. Массовая душа у всех народов одинакова. С биологической точки зрения сильней всего тот народ, у которого самое многочисленное и здоровое потомство. Для этого необходимо соответствующее жизненное пространство. Из-за плохого политического руководства оно сокращается, следствием чего является сокращение численности населения и его вырождение и в конечном итоге – биологическая и политическая смерть. Поэтому, как правило, даже победоносные народы гибнут после победы, если людские потери не возмещаются…
Неспособность понять фактические соотношения, учет одних лишь массовых инстинктов были характерны для германской политики после Бисмарка. Можно поверить, что министры Вильгельма II не хотели войны, но то, как эти дилетанты обращались с наследием Бисмарка, неизбежно вело к войне… Смертельный удар делу Бисмарка нанесла политика Людендорфа во время войны. Людендорф не понимал тезис Клаузевица о войне как продолжении политики иными средствами, он видел в войне единственную эффективную политику. И мир в Версале был заключен на таких тяжелых для Германии условиях по вине немецких дипломатов, не обладавших искусством, провяленным Талейраном на Венском конгрессе.
Способные люди умеют правильно выбирать сотрудников. Великие идеи могут превращаться в пустую форму без содержания. Рост, расцвет и упадок народов и мировоззрений можно объяснить длительным отсутствием государственных гениев или талантливых вождей…
Народы рано или поздно погружаются во тьму летаргии, откуда их однажды вывел к свету подобный метеору гений. Если у народа или партии долго нет подходящих духовных вождей, это терпимо, пока не грозит опасность, но в случае опасности ведет к гибели. Больше всего влияет на судьбу народов то, являются ли их вожди в высшей степени одаренными политиками, которые действуют в соответствии с собственными идеями, либо они только исполнители воли масс. Только в первом случае народы достигают культурного и политического значения и благосостояния. Великие решения может принимать только один человек. Это особенно касается политических вождей: они должны стоять над массой и руководить ею. Она должна идти за ними, а не наоборот.
Великий государственный деятель не может быть только человеком действия, он должен быть и мыслителем и главное – хорошим знатоком инстинктов массы. Такое сочетание в одном лице встречается в истории крайне редко. «Массы, не имеющие своей воли, инстинктивно обращаются к тому, кто ее имеет. Часто массы реагируют на вождей, которые всегда имеются в избытке и набираются из людей нервных, полусумасшедших. Их вера в свою миссию становится и верой массы. Великих вождей можно пересчитать по пальцам, прочих – легион…» (Лебон). Способность ораторствовать и болтать почитается за политический талант. Вожди такого типа всегда становятся роком для их последователей. Развитие массовой души отстает от прогресса культуры и культурные народы в этом плане мало отличаются от первобытных. Лушан показал, что внешний тип древних культурных народов средиземноморского круга и сегодня встречается там же, что и во времена их расцвета… Поскольку психические качества наследуются так же, как и физические, значит, если эти народы сохранили тот же физический тип, но их культурный уровень стал гораздо ниже, то главным фактором упадка следует считать отсутствие политических вождей, если не вмешиваются геофизические факторы, такие как изменение климата и почвы. И сегодня живут те же персы, македонцы, римляне, испанцы, португальцы шведы и так далее, но у них не было нового Дария, Александра Великого, Юлия Цезаря, Карла V, Генриха Мореплавателя, Густава Адольфа, потомки разрушили созданное ими…
Антрополог Фишер считает смешение этих народов с другими расами причиной их упадка, но это, насколько, мы знаем факты, маловероятно, так как все культурные народы представляют собой расовые смеси. По идее, немногие народы, сохранившие расовую чистоту, должны бы тогда быть самыми культурными, а они на самом деле – самые отсталые.
Более вероятно, что главным критерием подъема и упадка исторических образований является политическая одаренность их вождей и устойчивость их творений.
Настоящий политический деятель должен, в первую очередь, представлять себе людей и вещи такими, каковы они есть, а не такими, какими хотелось бы, чтобы они были. Он должен понимать эмоциональные моменты, которые воодушевляют массы, и при этом знать пределы возможного и достижимого. Его политика должна быть дальновидной и иметь целью процветание всего народа. Прежде всего, он должен быть хорошим психологом.
Вождями такого типа были Фридрих II, который достиг успеха благодаря природному знанию людей, и в еще большей мере Бисмарк, обладавший даром ясновидца. Эти люди не впадали в самообман при оценке людей и ситуаций.
Фридрих II говорил: «Надо идти своим путем, невзирая на стрекотанье кузнечиков и кваканье лягушек». Он высмеивал льстецов, видевших в нем «образ Божий на Земле: «Я посмотрел на себя в зеркало и подумал: если я похож на Бога, тем хуже для него». Приветствующую его толпу он обозвал «сбродом» и ответил на возражение придворного: «Посадите обезьяну на лошадь и тоже соберется толпа».
Еще отчетливей черты трезвого, реального политика проявлялись в Бисмарке. Будучи прусским юнкером консервативных и монархических убеждений, он безжалостно боролся с консерваторами, когда они ставили свою партийную точку зрения выше интересов государства. По тем же мотивам Бисмарк выступил за всеобщее избирательное право, будучи лично его противником. Он сделал это в 1866 году, чтобы запугать соседние монархии и отбить у них охоту «совать пальцы в немецкий национальный омлет»…
…От самых примитивных до высших форм организации человеческого общества этими формами могут быть на выбор монархия, аристократия и демократия. Суть этих форм правильно понимали уже древние философы, например, греческий историк Полибий. Каждая из них при неограниченном господстве имеет тенденцию к вырождению: монархия вырождается в тиранию, аристократия – в олигархию, демократия – в охлократию, которая сегодня называется «диктатурой пролетариата». Так как каждая из выродившихся форм обречена на гибель и ее сменяет другая, обычно тоже выродившаяся, Полибий говорит, что лучшая из всех форм та, которая сочетает в себе все три «чистых», благодаря чему тенденции к вырождению, присущие каждой из них, парализуются наиболее эффективным способом. Позднейшие социологи ничего нового к этому не добавили… Устройство первобытных народов и нынешняя английская конституция ближе всего к этому идеалу.
Вырождение трех названных форм вытекает из сути человеческой природы, из эгоизма…
Поскольку массовая душа руководствуется, как известно, чувствами, а не разумом, государственная власть сильнее всего, когда в ней присутствует мистический момент, а такой является монархическая власть.
Бисмарк писал, что абсолютизм был бы идеальным строем, если бы короли не оставались людьми, как и все прочие, со своими слабостями и несовершенством. Даже самый идеальный монарх нуждается в критике, а критика может исходить только от свободной прессы и парламента. Установление правильных отношений с ними – вопрос политического такта. Если монарх обладает таким тактом, это счастье для его страны.
Как видим, представления Бисмарка и Полибия об идеальном строе совпали. Бисмарк предсказывал также, что со временем исчезнут только короли, но не роялисты. Мы это пережили.
Аристократия и демократия раньше приходят к упадку, потому что их главам не хватает мистического ореола…
…В 1884 году Эдисон прислал свой первый фонограф германскому кайзеру и Бисмарку. 1 апреля 1886 года, в свой 71-й год рождения, Бисмарк записал на этот аппарат короткую речь и приказал, чтобы эта запись хранилась в закрытом ящике 20 лет. В 1906 году ящик открыли и услышали слова Бисмарка:
«Государство, которым правят честолюбцы и краснобаи, более других способные обманывать безрассудные массы, не сможет развиваться спокойно. Такие тяжеловесные структуры, как государства, не могут поспевать за темпом развития без ущерба для себя. Тяжелые массы, к каковым относятся великие нации в их жизни и развитии, следует передвигать с осторожностью, ибо пути в неизвестное будущее – это не железнодорожные рельсы. Каждое большое государство, в котором утрачивается сдерживающее влияние обладателей материальных и духовных богатств, всегда начнет развиваться с той же скоростью, разрушительной для государства, как Франция в эпоху своей первой революции. И Россия, если там когда-нибудь утвердится иной государственный строй, не вернется к абсолютизму лишь в том случае если ее движение к свободе будет медленным и постепенным. Алчность вызывает массовый порыв, но в интересах самой массы, чтобы этот порыв не приобрел опасного ускорения и не разбил карету государства. Если это все же случится, то исторический круговорот за все более короткое время будет приводить к диктатуре, господству насилия, абсолютизму, потому что и массам, в конечном счете, нужен порядок, и если они этого не понимают, то удары судьбы заставят их это понять, и ради порядка в виде диктатуры и цезаризма они охотно пожертвуют даже той умеренной долей свободы, которой пользуются европейские общества».
Нельзя сегодня читать эти слова без волнения, видя перед собой пример России. Но народы не имеют привычки усваивать уроки истории.
Все так называемые свободы – фантомы, если народ не понимает истинного смысла свободы, неотделимой от строгой законности. Призрачной свободы народ может добиться в один момент, настоящей надо долго учиться. Каждый народ, как и отдельная личность, должен пройти период обучения. Свобода личности всегда ограничена свободой других. Чем больше мнимой свободы, тем меньше настоящей.
«Постепенное ограничение свободы у ряда народов при внешней вольности, которая дает им иллюзию свободы, - следствие невозможного режима, признак дегенерации, опасной для любой культуры. Государство, которое хочет всем руководить, превращается во всемогущего бога. Но опыт учит, что власть таких богов никогда не бывает особо долговечной и сильной. Например, социалистическое государство имеет гиппократовы черты уже при своем рождении…
Если в государстве люди, преследующие разные интересы, не способные управлять сами собой, хотят быть поглощенными государством, народ превращается в скопище, лишенное взаимных связей. Властвует плебс и культура уступает место варварству» (Лебон).
Если первоначально узурпаторские группы выходили из слоев, наиболее способных к руководству, то со временем они были обречены на упадок, потому что препятствовали притоку свежей крови из других слоев… В результате их сметали политические революции, эффектом которых был лишь переезд злоупотребления насилием на новую квартиру…
…Сейчас в Европе благодаря парламентаризму утвердились партийные олигархии. Они не могут допустить появления великих людей, так как боятся, как бы какой-нибудь Бонапарт их не вышвырнул. Всему виной человеческий эгоизм. При демократии качества государственного деятеля служат скорее препятствием для политической карьеры…
В парламентаризме отражается так называемый суверенитет народа. Но парламентаризм вырождается, как и любое идеальное по замыслу творение человека. Методы завоевывания парламентских мандатов во всем мире примерно одни и те же…
…Парламентаризм интересуется не тем, какая политика правильная и разумная, а тем, чего хочет масса. Проповедуется мистическая идея, будто массой руководит безошибочный божественный инстинкт. Парламентаризм – это культ некомпетентности.
Парламентское собрание – это тоже масса со всеми ее характерными чертами… Законодатели отдают предпочтение предрассудкам, партийным догмам и материальным интересам избирателей, а не качеству законов.
Широкие массы слишком неразумны, чтобы сделать правильный выбор, и тем меньше, чем демократичней избирательное право. При меньшей группе образованных людей из высшего социального слоя вероятность выбора лучшей кандидатуры была бы выше, если тут не замешаются эгоистические интересы; широкие слои на это совершенно неспособны. Любая демагогия произведет на толпу большее впечатление, чем знание, которое она не способна оценить. Чем шире избирательное право и чем ниже требования к духовной и политической зрелости избирателей, тем вероятней, что глупейшие болтуны и невежи подготовят путь не для идеальной демократии, а для кратковременного господства толпы, как в эпоху французской революции. При парламентской демократии, когда все зависит от партийной принадлежности, выбор хорошего политического вождя совершенно невозможен…
…Деятельность выдающегося вождя сегодня, в эпоху неограниченной свободы прессы, сильно затруднена, так как общественное мнение – это многоголовая гидра, и интересы всех сталкиваются с интересами партий. Талант и гений не способствуют парламентскому успеху. Влияние парламентских вождей зависит от их престижа, а не от их способностей…
Парламентский вождь – раб своей партии, он не руководит ею, а разделяет ее заблуждения…
…Парламентская система рано или поздно порождает партийные олигархии. И демократический парламентаризм был бы идеальной системой, если бы парламентарии тоже не были людьми. Здесь тоже мало призванных, но много избранных. Чтобы соответствовать уровню своих избирателей, депутат должен сам иметь поменьше интеллекта, морали и чувства ответственности. Тщеславное желание играть роль в общественной жизни наряду с чисто материальными интересами – главные мотивы кандидатов в депутаты. Многие, попав в депутаты, понимают, что постулаты их партии наносят вред народу, но мы не помним, чтобы кто-нибудь откровенно об этом заявил. Моральный дефект политических вождей заключается в ориентации парламентских фракций на массовую психологию. Рядом с этой коллективной духовной коррупцией шествует материальный интерес с тех пор, как представительство в парламенте из почетного стало платным. Поэтому Бисмарк всегда выступал против жалованья депутатам, так как в результате возникает тип профессионального политика, о котором лучше всех сказал Эмиль Фаге: «В плане личных идей – это нуль, по воспитанию – посредственность; он разделяет инстинкты и страсти массы и в конечном счете не умеет делать ничего, кроме как быть политиком. Если путь в политику для него будет закрыт, он умрет с голода».
Для этого, к сожалению, преобладающего сегодня типа руководителей политика становится самоцелью, он представляет, в первую очередь собственные, чисто материальные интересы. Этот сорт политиков-дельцов есть во всех партиях…
«Чем больше расширяется круг, из которого вербуются политики и чиновники всех мастей, тем ниже опускается их интеллектуальный уровень. Еще хуже обстоит дело с их моралью… Элита нации отдаляется от народа. Политика превращается в ремесло, которым занимаются те, кто хочет быстро разбогатеть…
… С расширением избирательного права Европе грозит опасность возвращения тех злоупотреблений, с которыми либерализм, как он хвастался, якобы покончил навсегда. Под прикрытием демократии и свободы могут ожить худшие пороки старого режима: кумовство, коррупция, биржевые спекуляции, официальное нищенство, разграбление государственной казны, продажа должностей, короче, все «прелести» абсолютистских монархий, только теперь этим занимается не придворная камарилья, а «слуги народа» (А. Леруа-Больё).
Эти слова знаменитого французского политэкономиста, написанные несколько десятилетий назад, подтверждаются тем, что происходит в новых демократических республиках. Зачем же нужны народам революции, если потом их будет обманывать и обворовывать более широкий круг, чем раньше?
Придуманное Руссо понятие «народного суверенитета» - пустые слова, его не существует, поскольку деспотизм избранных народом представителей ничуть не лучше деспотизма абсолютных монархов, если они не ограничены каким-либо иным учреждением…
Несмотря на все свои недостатки, парламентаризм, если он не превращается в фарс, - лучшее средство, изобретенное народами для освобождения от ига личной тирании. Это была бы идеальная форма правления, по крайней мере, для философов, мыслителей, писателей, художников и ученых, короче, для всех, кто представляет культуру народа. Поэтому радикальный социализм больше всего ненавидит именно этот последний оплот культуры.
Вождями описанного типа, которых выбирает масса, в большинстве случаев движет тщеславие и стремление к личным выгодам, часто то и другое вместе. В мирное время такие политики могут быть у власти… но ситуация меняется в опасную сторону в критические времена, когда речь идет о жизни и смерти народа. В такие моменты, когда надо взывать к последним остатками разума в массах, появляются вожди, которые начинают разжигать самые низменные инстинкты…
В периоды катастроф на поверхность выплывает третий тип вождей, для культуры самый опасный.
Это идеологи, утописты, которые обещают улучшить мир за один день, большей частью психопаты. Перефразируя Гете, это сила, которая творит зло, желая добра. Они исходят из ложной предпосылки, будто во всех людях преобладают этические и альтруистические чувства, как и в них самих. Они путают идеалы с действительностью и считают смертельными врагами тех, кто противопоставляет им аргументы реальной жизни и разума. Человек массы, может быть, и поднимется через тысячелетия на более высокий этический уровень, но сегодня в массе господствуют животные, а не альтруистические инстинкты. Сопротивление, которое разумные люди оказывают таким психопатическим утопистам, воспринимается последними как проявление злой воли, которое масса должна подавить силой (на что она всегда готова), чтобы достичь Царства Божьего.
Они используют свой дар внушения, чтобы заражать людей своим фанатизмом, своими иллюзиями, своим безумием и разжигают в них животные инстинкты. Они приносят величайшие несчастья, которые грозят гибелью целым народам и их культурам. Несмотря на их благие намерения, это самые опасные враги человечества.
Большие перевороты в жизни государств выдвигают на первый план людей, представляющих интерес для психиатрии. Так в Баварской Советской республике выдвинулись разные группы психопатов, слабовольные личности, не совсем сумасшедшие, но находящиеся на грани безумия. В мирное время они были обитателями тюрем и больниц и общественность их не знала. Когда началась война, они поспешили на фронт, но выдержали там недолго и стали впадать в истерику. Своим разлагающим влиянием они способствовали революции. После нее они забыли о своих болезнях, излечились от истерических приступов и перед ними открылось широкое поле деятельности.
Большинство героев революции можно отнести к разным категориям психопатов. Трудно анализировать психическое состояние этих людей и нельзя ставить им диагноз, зная о них лишь понаслышке, можно лишь высказывать предположения… Среди них было много очень молодых людей…
Иногда к руководству прорывались и явные душевнобольные. Так, министр иностранных дел Советской Баварии был паралитиком. Долго на своих постах такие люди не удерживались. Опаснее были типы с легкой формой маниакально-депрессивного психоза. В периоды маниакального возбуждения им легко удавалось увлечь за собой толпу…
…С тех пор, как существуют организованные общества, человечество не очень поумнело. Постоянно повторяются попытки с помощью силы сделать бедных людей богатыми и злых добрыми, причем это должно произойти немедленно… Но разница между бедными и богатыми столь же стара, как человеческое общество, и обусловлена различием физических и духовных талантов, которые передаются по наследству. Пороки и добродетели отцов наследуются в трех-четырех поколениях. Поэтому несбыточна мечта устранить социальную несправедливость, данную от природы. Борьба против социальной несправедливости – это всегда борьба против человеческой культуры вообще. А культура – это приспособление человека к неизменным законам природы. Любая детская попытка человека отменить их заканчивается поражением человека.
Если бы хорошие учения и примеры могли исправить людей, то Христу это, вероятно, удалось бы. Но где его ученики, которые подставляют левую щеку, когда ударят по правой, где христиане, которые любят ближних, как самих себя, кто отказывается от земных благ ради небесных? Будда, который считал вопрос о личном Боге бесполезным, почитается миллионами его приверженцев как бог. Люди имеют привычку делать богов из своих учителей, которые учат их добру, потому что сами они не хотят и не могут быть добрыми, это, по их мнению, возможно только для недостижимого идеала, то есть для бога. Высокими этическими учениями грубо злоупотребляют. Что общего имело с учением Иисуса, например, папство, которое благословляло сожжение еретиков, истребление язычников, кровавые религиозные войны, которое хотело огнем и мечом подчинить себе весь мир и обратило целые страны в пустыню? Ничего…
Когда марксистская пропаганда утверждает, что учение Маркса скорее сможет улучшить человека, чем учение Иисуса, то достаточно взглянуть на каннибальские пиршества российских марксистов, чтобы усомниться в этом. Социалистический папа Троцкий такое же отвратительное чудовище, как христианский папа Александр Борджиа. И русские убийцы злоупотребляют вечно чуждыми миру идеями идеалистов, ставя их на службу своей жажде власти. При этом они не хотят ставить учение Христа на один уровень с учением Маркса…
В истории человечества всегда происходит одно и то же: независимо от того, хочет ли улучшить человечество бог вроде Христа, идеолог вроде Маркса или фантазер вроде Вильсона, их евангелия всегда используются как предлог для того, чтобы люди грабили и убивали друг друга. Великие политические идеи, которые воодушевляют сегодня массы, национальная и социалистическая, пережили самих себя, потому что делают ставку на то, что разделяет отдельные группы людей. Мир стремится к единству, но еще нет личности, которая, благодаря своему уму или своей этике указала бы людям путь ко всеобщему продуктивному сотрудничеству…
Во всех других областях человеческой деятельности есть великие люди, только почва политики остается бесплодной. Но, может быть, и здесь историческая случайность подарит когда-нибудь гения. Пока же мы имеем только обманщиков и фантазеров.
Фантазер гибнет, если он хочет воплотить в жизнь свое трагическое заблуждение (примеры – Вильсон, Вильгельм II, Ландауэр, Либкнехт); политический мошенник, если он великий человек, захватывает власть над страной, как Наполеон III, Ленин или Бела Кун. Если же это фигура помельче, для нее достаточно руководящего места в банке или на каком-нибудь крупном предприятии… Поговорку: «паны дерутся, а у хлопцев чубы трещат» можно так перевести применительно к демократическим учреждениям:: когда избранные руководители обделывают свои делишки, страдают от этого избиратели.
Мнение автора сайта не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов!
