Наша жизнь - борьба!
Прав тот, кто выжил!
Муравьи
Некоторые виды муравьев заводят себе рабов. У таких видов рабочие либо вовсе не занимаются своим обычным делом, либо выполняют его плохо. Зато они очень хорошо умеют захватывать рабов. Настоящие войны, в которых большие армии противников дерутся насмерть, известны только у человека и у общественных насекомых. У многих видов муравьев специализированная каста, известная под названием солдат, вооружена устрашающими челюстями и отдает все свое время сражениям за свою семью против армий других муравьев. Набеги за рабами - это просто одно из военных действий. Охотники за рабами нападают на гнездо муравьев другого вида, убивают рабочих или солдат, которые его защищают, и уносят с собой расплод. Молодь вылупляется в гнезде своих поработителей и, не "понимая", что попала в рабство, начинает действовать в соответствии со встроенными в ее нервную систему программами. Рабочие, захватывающие рабов, или солдаты продолжают совершать набеги за новыми рабами, а в их гнездах рабы выполняют повседневные функции, связанные с уборкой, фуражированием и уходом за молодью.
Рабы, конечно, находятся в счастливом неведении о том, что они не связаны родством ни с матерью, ни с молодью, за которой они ухаживают. Невольно они выращивают новые отряды рабовладельцев. Не может быть сомнений, что естественный отбор, действуя на гены рабского вида, благоприятствует "антирабским" адаптациям. Однако эти адаптации, по-видимому, недостаточно эффективны, потому что рабство оказалось широко распространенным явлением.
С рассматриваемых здесь позиций интерес представляет следующее последствие рабства: матка вида, захватывающего рабов, получает возможность сдвигать соотношение полов в ту сторону, которую она "предпочитает". Это связано с тем, что ее собственные, действительно рожденные ею потомки - захватчики рабов - уже не имеют практической власти в яслях. Власть эта оказалась в руках рабов. Рабы "думают", что они ухаживают за своими собственными сибсами и, надо полагать, делают всё то, что им надлежало, бы делать в своих собственных гнездах для достижения желаемого соотношения 3:1 в пользу сестер. Но матка рабовладельческого вида в состоянии принять контрмеры, нейтрализовать которые рабы не могут, так как между ними и молодью нет никакого родства и они соответственно не подвергаются отбору.
Допустим, например, что у какого-то вида муравьев матки "пытаются" замаскировать яйца мужского пола, придавая им запах яиц женского пола. В нормальной ситуации естественный отбор поддержит любую тенденцию рабочих "разгадать" обман. Можно представить себе эволюционную битву, в которой матки постоянно "меняют код", а рабочие "расшифровывают" его. Выиграет битву тот, кто сумеет передать следующему поколению больше своих генов через тела репродуктивных индивидуумов. Как мы убедились, побеждают обычно рабочие. Но когда код изменяет матка рабовладельческого вида, то среди рабочих-рабов не может произойти отбор на способность к его расшифровке, потому что ген, детерминирующий эту способность, не содержится ни в одном из репродуктивных индивидуумов, а следовательно, не может передаваться по наследству. Все репродуктивные индивидуумы принадлежат к рабовладельческому виду, т. е. связаны родством с маткой, но не с рабами. Если гены рабов и попадают в каких-то репродуктивных индивидуумов, то последние непременно должны происходить из того гнезда, из которого были похищены сами эти рабы. Так что рабочие-рабы в лучшем случае будут заниматься расшифровкой кода, не имеющего к ним никакого отношения! Поэтому матки рабовладельческого вида могут безнаказанно изменять свои гены, отнюдь не рискуя, что гены, детерминирующие способность к расшифровке кода, будут переданы следующему поколению.
Некоторые муравьи заявляют о своем присутствии гораздо более драматичным способом. Bothriomyrmex regicidus и В. decapitans - оба эти вида паразитируют на других видах муравьев. Разумеется, у всех видов муравьев молодь обычно выкармливают не родительские особи, а рабочие, и поэтому любой гнездовый паразит должен обманывать своего хозяина или управлять его поведением. В качестве первого шага полезно отделаться от матери рабочих, с ее склонностью производить потомков-конкурентов. У этих двух паразитических видов матка в одиночку проникает в гнездо муравьев другого вида. Она находит матку хозяев, садится ей на спину и гоняет ее по гнезду, спокойно совершая в это время, единственный акт, к которому она исключительно высоко приспособлена: медленно отгрызает голову своей жертвы. Затем осиротевшие рабочие признают убийцу за матку и, ничего не подозревая, ухаживают за ее яйцами и личинками. Из некоторых личинок вырастают рабочие, постепенно замещающие в гнезде рабочих первоначального вида. Из других развиваются матки, которые улетают на поиски новых гнезд, где можно будет поживиться и где матки еще не были обезглавлены.
Отгрызание головы, однако, - занятие малоприятное. Паразиты не привыкли расходовать собственные силы, если можно заставить работать на себя кого-то другого. Мой любимый персонаж в книге Уилсона "Сообщества насекомых" - это Monomorium santschii. У этого вида в процессе эволюции каста рабочих совершенно исчезла. Рабочие особи вида-хозяина выполняют все, что требуется их паразитам, вплоть до самой ужасной задачи. Повинуясь матке захватчиков-паразитов, они совершают акт убийства собственной матери. Узурпаторше даже не приходится пускать в ход свои челюсти. Она воздействует на нервную систему. Как она это делает, остается тайной. Быть может, она использует какой-то химический стимулятор, поскольку нервная система муравьев вообще очень чувствительна к подобным веществам. Если ее оружие действительно имеет химическую природу, то это самое коварное вещество из всех известных науке. Подумайте только, что оно делает! Оно затопляет головной мозг рабочего муравья, подчиняет себе его мышцы, отвлекает его от прочно заложенных в него обязанностей и обращает его против собственной матери. Для муравьев матереубийство является результатом особого генетического умопомрачения, и вещество, способное толкнуть их на это, должно обладать мощнейшим действием. В мире расширенного фенотипа следует спрашивать не о том, каким образом поведение данного животного идет па пользу его генам; вместо этого надо задать вопрос, чьим генам оно идет на пользу.
Едва ли приходится удивляться, что муравьи подвергаются эксплуатации со стороны паразитов, причем этими паразитами могут быть не только другие муравьи, но и разнообразное сборище "профессиональных" прихлебателей. Рабочие муравьи сметают огромное количество пищи с обширной территории, собирая ее в одну кучу, которая становится легко уязвимой целью для охотников поживиться за чужой счет. Кроме того, муравьи - прекрасные охранники: они хорошо вооружены и их много. Тли нанимают себе профессиональных телохранителей, расплачиваясь с ними нектаром. Несколько видов бабочек на стадии гусеницы живут в муравьиных гнездах. Некоторые из них откровенные грабители. Другие тем или иным способом расплачиваются с муравьями за предоставляемую защиту. Нередко гусеницы буквально переполнены всевозможными приспособлениями, с помощью которых они управляют своими защитниками. Гусеница бабочки Thisbe irenea призывает к себе муравьев, издавая звуки с помощью имеющегося у нее на голове особого органа; а на заднем конце тела у нее расположена пара втягивающихся трубочек, через которые выделяется соблазнительный нектар. Кроме того, на "плечах" у гусеницы имеется еще одна пара трубочек, выбрасывающих секрет с гораздо более хитроумным действием. Этот, по-видимому несъедобный, секрет представляет собой летучее вещество, оказывающее резко выраженное воздействие на поведение муравьев. Под его влиянием муравей подскакивает вверх, широко раскрывая челюсти; он становится гораздо более агрессивным, чем обычно, готовым нападать, кусать и жалить любой движущийся объект, за исключением, что знаменательно, гусеницы, приведшей его в такое состояние. Кроме того, муравей, попавший под влияние гусеницы, снабжающей его дурманом, в конце концов впадает в состояние, называемое "байндинг", и становится неразлучным со своей гусеницей на протяжении многих дней. Таким образом, гусеница, подобно тле, использует муравьев как телохранителей; однако она идет при этом дальше: - если тли полагаются на нормальную агрессивность муравьев по отношению к хищникам, то гусеница снабжает муравьев веществом, повышающим их агрессивность, а кроме того, она, по-видимому, потихоньку подсовывает им еще что-то, дополнительно привязывающее их к ней.
Другой пример - жучки Ломехуза. Своими манерами и движениями жучки Ломехуза очень напоминают муравьев и хорошо владеют их языком жестов. Солидарные и трудолюбивые муравьи по первой же просьбе дают корм собрату. Муравей выражает эту просьбу, определенным образом постукивая товарища. Жучки «освоили» эти жесты и легко выманивают пищу. Но они прожорливы, и обязывают целые отряды муравьев переключиться на их кормежку. На теле у жучков есть пучки золотистых волосков, на которых скапливаются выделения. Рабочие муравьи слизывают эти выделения и утрачивают всякий здравый смысл. Они начинают выкармливать жучков и их личинок с таким рвением, что оставляют без корма и собратьев, и даже собственные личинки. Возлюбив пришельцев, сами они впадают в полное уничижение, вплоть до того что скармливают жучкам муравьиные яйца, оставаясь без потомства. А если муравейнику грозит опасность, они спасают личинок жука, бросая своих.
Ясно, что своими наркотическими выделениями жучки Ломехуза посылают муравьям сигнал, блокирующий важную программу поведения, заложенную в организме муравья. Ту программу, которая в норме побуждает муравья совершать действия, направленные на жизнеобеспечение муравейника и продолжение рода. И, видимо, переданная жучками информация не только блокирует «нормальную» программу, но перекодирует ее, активизируя те действия муравьев, которые выгодны паразиту. Причем так, что муравьи просто счастливы выполнять эти действия.
В природе известно множество ситуаций, когда животные и растения манипулируют, хотя и не в такой резко выраженной форме, поведением других особей, принадлежащих к тому же самому или к какому-либо другому виду. Во всех случаях, в которых естественный отбор благоприятствует генам, определяющим такое манипулирование, мы вправе говорить, что эти гены обладают (расширенными фенотипическими) эффектами, выражающимися в манипулировании поведением другого организма. В каком теле физически находится данный ген, не играет роли. Объектом манипулирования может быть то же самое или другое тело. Естественный отбор благоприятствует тем генам, которые манипулируют окружающим миром, чтобы обеспечить собственное размножение. Это ведет к тому, что я называю центральной теоремой расширенного фенотипа: Поведение данного животного направлено на максимизацию выживания генов, "определяющих" это поведение, независимо от того, находятся ли эти гены в теле того животного, о котором идет речь. Я сформулировал здесь эту теорему применительно к поведению животного, но она, конечно, приложима к окраске, размерам, форме - ко всему, чему угодно.
По теме: читайте Манипуляция сознанием (С. Г. Кара-Мурза)
Бабочки
Один из лучших примеров этого касается явления, известного под названием мимикрии. Некоторые бабочки обладают неприятным вкусом. Они обычно имеют яркую и броскую "предупреждающую" окраску, и птицы научаются избегать их. Этим воспользовались другие виды бабочек, не обладающие противным вкусом, которые подражают несъедобным бабочкам. Они сходны с последними по окраске и форме (но не по вкусу) и нередко вводят в заблуждение не только птиц, но и натуралистов. Птица, которая однажды попробовала съесть невкусную бабочку, избегает хватать всех других бабочек, которые на нее похожи. В их число входят бабочки с подражательной окраской, так что естественный отбор благоприятствует генам, детерминирующим такую окраску. Так в процессе эволюции возникла мимикрия.
Существует много различных видов "невкусных" бабочек и не все они сходны между собой. Данная бабочка может подражать лишь одному виду, а не всем сразу: Вообще каждый отдельный вид специализируется на подражании одному определенному "невкусному" виду. Но у некоторых мимикрирующих видов обнаружено очень странное явление: одни особи данного вида подражают одному "невкусному" виду, а другие - другому. Любая особь, промежуточная между этими двумя формами или пытающаяся подражать обоим видам сразу, была бы очень скоро съедена; но такие промежуточные особи не рождаются. Подобно тому, как каждая данная особь определенно представляет собой либо самца, либо самку, так и каждая бабочка подражает либо одному "невкусному" виду, либо другому. Одна бабочка может подражать виду А, а ее брат-виду В.
Жуки
Давно известно, что всевозможные паразиты оказывают поразительно коварное воздействие на своих хозяев. Один из видов микроскопического паразита Nosema (Protozoa), заражающего личинок мучного хрущака, "открыл" способ синтезировать химическое вещество, оказывающее совершенно особое воздействие на этих жуков.
Подобно другим насекомым, хрущаки вырабатывают гормон, называемый ювенильным гормоном, который поддерживает сохранение личиночного состояния. Нормальное превращение из личинки во взрослую стадию происходит тогда, когда личинка перестает производить ювенильный гормон. Паразиту Nosema удалось синтезировать близкий химический аналог этого гормона. Миллионы этих паразитов образуют скопление, начинающее массовое производство ювенильного гормона в теле личинки-хозяина, что препятствует ее превращению во взрослое насекомое. Вместо этого личинка продолжает расти, достигая гигантских размеров, и более чем вдвое превышает по весу нормальную взрослую форму. Она непригодна для распространения генов мучного хрущака, но являет собой рог изобилия для паразита Nosema.
Крабы
А вот еще один случай: кастрация, производимая паразитами! На крабах паразитирует рачок, носящий название Sacculina. Sacculina родственна морским уточкам, хотя она выглядит, как паразитическое растение. Она запускает свои ветвящиеся подобно корням отростки глубоко в ткани несчастного краба и высасывает питательные вещества из его тела. Нельзя, вероятно, считать случайностью, что паразит проникает прежде всего в семенники и яичники; органы, необходимые крабу для выживания, но не для размножения, он оставляет напоследок. Таким образом паразит эффективно кастрирует краба. Как разжиревший вол, кастрированный краб направляет всю энергию и другие ресурсы не на размножение, а на рост собственного тела; тем самым паразит получает обильную пищу, не допуская размножения краба.
Птицы
Паразиты также необязательно должны жить в теле своих хозяев; их гены могут экспрессироваться у хозяев, находящихся на довольно большом расстоянии. Птенцы кукушки не живут в теле дрозда или камышовки; они не высасывают из них кровь и не пожирают их ткани, но тем не менее мы не колеблясь называем их паразитами. Кукушкины адаптации, позволяющие ей манипулировать поведением приемных родителей, можно рассматривать как расширенное фенотипическое действие, оказываемое генами кукушки на расстоянии.
Нетрудно войти в положение приемных родителей, которых оставили в дураках, заставив насиживать кукушечьи яйца. Коллекторов, собирающих яйца, также не раз обманывало необычайное сходство яиц кукушки с яйцами, например, лугового конька или камышовки (разные расы самок кукушки специализируются, подкладывая яйца в гнезда различных видов-хозяев). Труднее понять поведение приемных родителей в дальнейшем, когда кукушата почти готовы к вылету из гнезда. Кукушонок иногда до нелепости крупнее своего "родителя". Передо мной фотография взрослой завирушки, которая так мала по сравнению со своим исполинским приемным сыном, что ей приходится садиться приемышу на спину, чтобы накормить его. Тут уже мы испытываем меньше сочувствия к хозяину. Нас поражает его глупость и легковерность. Несомненно, любой дурень в состоянии был бы заметить, что с этим ребенком что-то не так.
Я думаю, что птенцы кукушки не просто "обманывают" своих хозяев, не просто притворяются кем-то другим, чем они есть на самом деле. По-видимому, они оказывают на нервную систему хозяина примерно такое же дейсгвие, как какой-нибудь наркотик. Это может вызвать сочувствие даже у тех, кто никогда не употреблял наркотики. Человек может испытывать половое возбуждение и даже эрекцию, глядя на фотографию женского тела. Он вовсе не думает при этом, что перед ним в самом деле женщина. Он знает, что это всего лишь изображение на бумаге, и все же его нервная система реагирует на картинку так же, как она могла бы отреагировать на настоящую женщину. Человек может испытывать непреодолимое влечение к определенному представителю противоположного пола, несмотря на то, что его внутреннее чутье подсказывает ему, что связь с этой личностью никому не принесет счастья. То же самое можно сказать о непреодолимой привлекательности запретных плодов. Завирушка, вероятно, даже не подозревает о том, что в ее собственных долгосрочных интересах воздержаться, а поэтому нетрудно понять, что против некоторых раздражителей ее нервная система устоять не в силах.
Красная "пасть" кукушонка так соблазнительна, что орнитологи неоднократно наблюдали, как какая-нибудь птица бросает пищу в раскрытый клюв птенца кукушки, сидящего в гнезде какой-то другой птицы! Птица может лететь к себе домой с пищей для своего птенца. И вдруг краем глаза она видит широчайшую красную пасть кукушонка, сидящего в гнезде птицы совсем другого вида! Она сворачивает к этому чужому гнезду и бросает в клюв пищу, которая предназначалась ее собственному птенцу. Эта "теория непреодолимости" совпадает со взглядами немецких орнитологов раннего периода, писавших, что приемные родители ведут себя как "наркоманы", а птенец кукушки выступает в роли "порока", которому они предаются. Справедливость требует добавить к этому, что некоторые современные экспериментаторы менее склонны к подобной точке зрения. Несомненно, однако, что если представлять себе раскрытый клюв кукушонка как мощный стимул, сравнимый с наркотиком, то объяснить происходящие события становится гораздо легче. Легче отнестись снисходительно к поведению маленькой родительской особи, взобравшейся на спину своего чудовищного детеныша. Такое поведение не свидетельствует о ее глупости. Неверно называть ее "одураченной". На ее нервную систему оказывается воздействие, и это воздействие столь же непреодолимо, как если бы она была безвольным наркоманом или птенец был ученым, вводящим электроды в ее головной мозг.
Летучие мыши
Вампиры, как хорошо известно, питаются кровью. Охотятся они ночью, и добывать пищу им нелегко, но если они находят жертву, то обычно крови бывает достаточно. С наступлением рассвета некоторые индивидуумы, которым не повезло, возвращаются ни с чем, тогда как другие, которым удалось найти жертву, часто насасывают крови с избытком. В следующий раз счастье может улыбнуться другим. Такая ситуация открывает возможности для некоторого взаимного альтруизма. Уилкинсон обнаружил, что те индивидуумы, которым посчастливилось в какую-то одну ночь, действительно иногда делятся кровью со своими менее удачливыми собратьями, отрыгивая им некоторое ее количество. Из 110 таких случаев, которые наблюдал Уилкинсон, в 77 легко было понять, что кровь отрыгивали матери для своих детенышей, а во многих других случаях вампиры делились кровью с генетически близкими родственниками. Тем не менее оставалось еще несколько эпизодов, когда кровь отрыгивалась для неродственных летучих мышей, т. е. были случаи, которые нельзя объяснить, ссылаясь на "голос крови".
Уилкинсон изучал скорость потери веса у голодающих вампиров. На основании полученных данных он рассчитал, за сколько времени погибнет от голода сытый вампир, вампир с пустым желудком и все промежуточные ситуации. Это позволило ему выразить стоимость крови в "валюте", единицей которой служит час продленной жизни. Он обнаружил, и это неудивительно, что "обменный курс" может быть разным и зависит от того, насколько голодна летучая мышь. Данное количество крови продлевает жизнь сильно изголодавшемуся вампиру на больший срок, чем менее голодному животному. Иными словами, хотя акт дарения крови повысил бы шансы донора на гибель, это повышение невелико по сравнению с повышением шансов реципиента на выживание. Кровь, которую отдает донор, представляет для нее (социальные группы у вампиров состоят из самок) меньшую ценность, чем то же количество крови для реципиента. В свои неудачные ночи животное в самом деле очень сильно выигрывает, получив в дар порцию крови. Но в удачные ночи оно выиграет лишь немного, отказавшись поделиться кровью (если ей удастся проделать это).
В частности, способны ли эти летучие мыши распознавать друг друга как отдельных индивидуумов? В эксперименте, проведенном на летучих мышах, содержащихся в неволе, Уилкинсон доказал, что они к этому способны. Эксперимент состоял в следующем: одну из летучих мышей отделяли на одну ночь от других и не давали ей есть, тогда как всех остальных кормили. Несчастную изголодавшуюся летучую мышь Уилкинсон вновь переносил к другим, а затем наблюдал, даст ли ей кто-нибудь поесть и если да, то кто именно. Эксперимент проводился много раз и все летучие мыши по очереди оказывались в роли голодающей жертвы. Ключевой момент состоял в том, что эта популяция содержавшихся в неволе вампиров представляла собой смесь двух отдельных групп, отловленных в пещерах, которые находились на расстоянии многих километров одна от другой. Если вампиры способны распознавать своих приятелей, то голодавшую мышь должны были бы кормить только индивидуумы, происходящие из одной с ней пещеры.
Практически именно так и было на самом деле. Всего наблюдалось 13 случаев кормления голодавшего животного. В 12 из этих 13 случаев самка-донор была "старым приятелем" голодавшей жертвы, пойманной в той же пещере. Конечно, нельзя исключить возможность совпадения, однако, согласно проведенным вычислениям, шансы на это составляют менее чем 1:500. Мы вправе сделать заключение, что вампиры определенно предпочитали кормить старых друзей, а не чужаков из другой пещеры.
О вампирах существует множество легенд. В "черных романах" викторианской эпохи они фигурируют как темные силы, наводящие ужас но ночам, губящие невинные живые существа, высасывая из них жизненные соки, просто чтобы утолить жажду. Если добавить к этому другие мифы викторианской эпохи - о Природе с окровавленными клыками и когтями, - то не предстанут ли перед нами вампиры как реальное воплощение глубочайших страхов перед миром, где правит эгоистичный ген? Что касается меня, то я отношусь скептически ко всем мифам. Если мы в том или ином конкретном случае хотим знать правду, нам ее следует искать. Дарвинизм дает нам не детальную информацию об отдельных организмах, а нечто более глубокое и ценное - понимание принципа. Если уж нам никак не обойтись без мифов, то реальные факты о вампирах могли бы сложиться в иную назидательную повесть. Для самих этих животных дело не ограничивается тем, что "кровь не вода". Они способны подняться выше родственных уз, создавая собственные прочные братства, верность которым скреплена кровью. Вампиры могли бы подтолкнуть к созданию нового успокоительного мифа - мифа о равноправном взаимном сотрудничестве.
Мемы
Большую часть всего, что есть необычного в человеке, можно вместить в одно слово: "культура". Передача культурного наследия аналогична генетической передаче: будучи в своей основе консервативной, она может породить некую форму эволюции.
Мем - единица передачи культурного наследия или единица имитации. Примерами мемов служат мелодии, идеи, модные словечки и выражения, способы варки похлебки или сооружения арок. Точно так же, как гены распространяются в генофонде, переходя из одного тела в другое с помощью сперматозоидов или яйцеклеток, мемы распространяются в том же смысле, переходя из одного мозга в другой с помощью процесса, который в широком смысле можно назвать имитацией. Посадив в мой разум плодовитый мем, вы буквально поселили в нем паразита, превратив тем самым разум в носителя, где происходит размножение этого мема, точно так же, как размножается какой-нибудь вирус, ведущий паразитическое существование в генетическом аппарате клетки-хозяина.
Рассмотрим представление о Боге. Мы не знаем, как оно возникло в мемофонде. Возможно, оно возникало многократно путем независимых "мутаций". Во всяком случае это очень старая идея. Как она реплицируется? С помощью устного и письменного слова, подкрепляемого великой музыкой и изобразительным искусством. Почему эта идея обладает такой высокой выживаемостью? Напомним, что в данном случае "выживаемость" означает не выживание гена в генофонде, а выживание мема в мемофонде. На самом деле вопрос состоит в следующем: в чем та "особость" идеи о Боге, которая придает ей такую стабильность и способность проникать в культурную среду? Выживаемость хорошего мема, входящего в мемофонд, обусловливается его большой психологической привлекательностью. Идея Бога дает на первый взгляд приемлемый ответ на глубокие и волнующие вопросы о смысле существования. Она позволяет надеяться, что несправедливость на этом свете может быть вознаграждена на том свете. "Всегда протянутые руки", готовые поддержать нас в минуты нашей слабости, которые, подобно плацебо, отнюдь не теряют своей действенности, хотя и существуют лишь в нашем воображении. Вот некоторые из причин, по которым идея Бога с такой готовностью копируется последовательными поколениями индивидуальных мозгов. Бог существует, пусть лишь в форме мема с высокой выживаемостью или инфекционностью, в среде, создаваемой человеческой культурой.
Возьмем частный пример: один из аспектов доктрины, весьма эффективный в укреплении религиозных устоев, это угроза адского пламени. Многие дети и даже некоторые взрослые верят в то, что они подвергнутся после смерти ужасным мучениям, если не будут выполнять требования церкви. Это особенно мерзкий способ убеждения, причинявший людям сильные психологические страдания в средние века и сохранивший свое воздействие даже в наши дни. Но он чрезвычайно эффективен. Невольно возникает мысль, что этот способ был придуман макиавеллиевскими священнослужителями, которых специально обучали психологическим методам воздействия. Я сомневаюсь, однако, что священнослужители были так изобретательны. Гораздо более вероятно, что бессознательные мемы обеспечили собственное выживание благодаря тем самым качествам псевдобезжалостности, которыми обладают гены, достигшие успеха. Идея адского пламени просто-напросто сама себя поддерживает вследствие своего чрезвычайно глубокого психологического воздействия. Она оказалась сцепленной с мемом о Боге, потому что обе они подкрепляют одна другую и способствуют выживанию друг друга в мемофонде.
Другой член религиозного комплекса мемов называется верой. При этом имеется в виду слепая вера в отсутствие доказательств и даже наперекор доказательствам. Рассказ о Фоме Неверном излагается обычно не так, чтобы заставить нас восхищаться Фомой, но чтобы мы могли восхищаться поведением других апостолов по сравнению с ним. Фома требовал доказательств. Ничто не может быть более опасным для некоторых мемов, чем поиски доказательств. Других апостолов, вера которых была так крепка, что им не требовалось доказательств, выставляют нам как пример, достойный подражания. Мем слепой веры поддерживает самого себя с помощью такой простой осознанной уловки, как отказ от рационального исследования.
Христианство
Слепая вера может оправдать все, что угодно. Если человек поклоняется другому божеству или даже если он в своем поклонении тому же божеству придерживается другого ритуала, слепая вера может приговорить его к смерти - на кресте, на колу, от меча крестоносца, от выстрела на одной из улиц Бейрута или от взрыва в одном из баров Белфаста. Мемы слепой веры имеют собственные, не знающие жалости способы распространения; это относится не только к религии, но также к патриотизму и политике.
По теме: читайте Базовые ценности религий (В. Истархов)
Мемы и гены нередко подкрепляют друг друга, но иногда они оказываются в оппозиции. Например, холостяцкий образ жизни предположительно не наследуется генетически. Ген, который бы детерминировал безбрачие, обречен на провал и может сохраниться в генофонде лишь при весьма специфических условиях, существующих, например, у общественных насекомых. Но все же мем безбрачия может добиться успеха в мемофонде. Допустим, например, что успех данного мема решающим образом зависит от того, сколько времени люди тратят на активную передачу его другим людям. Все время, которое уходит не на попытки передать мем кому-то, а на что-то другое, с точки зрения мема можно считать потерянным временем. Мем безбрачия передается священниками мальчикам, которые еще не решили, чему они посвятят свою жизнь. Средством передачи служат разного рода воздействия, устное и письменное слово, личный пример и тому подобное. Допустим, что женитьба ослабила степень влияния священника на его паству, поскольку, скажем, семья стала занимать значительную часть его времени и внимания. Это и на самом деле было выдвинуто в качестве официальной причины усиления безбрачна среди священников. Если бы это было так, то отсюда вытекало бы, что выживаемость мема безбрачия могла быть выше, чем мема вступления в брак. Разумеется, в том, что касается гена, детерминирующего безбрачие, здесь было верно обратное. Веди священник служит машиной выживания для мемов, то безбрачие - полезный атрибут, который следовало бы в него встроить. Безбрачие - лишь один из второстепенных компонентов большого комплекса взаимно поддерживающих друг друга религиозных мемов.
Мемы
Ричард Докинз. Эгоистичный ген
...РЕАЛЬНЫ МЕМЫ!
Непонятные субстанции стремятся захватить власть над миром!
Может быть, сегодня вы успешно сдали экзамен по английскому языку? Или придумали потрясающий коммерческий проект, который на ура приняли ваши коллеги? Или на дружеской вечеринке спели "Ой мама, шику дам" ничуть не хуже Киркорова? И вы, конечно, полагаете, что это исключительно ваша заслуга? Не обольщайтесь! Нет никаких личных заслуг, потому что нет личности, человеческого "я", эго. Есть мемы. Эти странные... то ли существа, то ли субстанции, то ли вообще непонятно кто оккупировали наш мозг. Они размножаются с невероятной скоростью и подобно вирусам передаются от человека к человеку. Что бы вы ни сказали, что бы ни сделали - это не вы, это мемы. Вся человеческая цивилизация - их заслуга!
Чтобы было проще размножаться и атаковать людей, мемы кучкуются. Структуру, состоящую из множества мемов, ученые называют мем-комплексом, или сокращенно - мемплексом. Мемплексы - это языки, религии, научные теории, политические идеологии и т.п. Мемплексы крайне живучи. За тысячелетия своего существования они выработали иммунитет с помощью простой уловки: они не позволяют ни доказать себя, ни опровергнуть, в них остается только верить, как, например, прихожане церкви верят в бога, а математики - в аксиомы.
Кстати, прикладное значение меметики заключается именно в том, чтобы распознавать мемплексы. Например, меметика чрезвычайно важна для понимания сути разного рода культов и идеологий. Вот как Сьюзан описывает культ: самоизолировавшаяся группа людей, зараженных одним мемом, полагает своей главной задачей служение этому мему, причем регулярно служители культа промывают мозги друг другу, т.е. снова и снова навязывают себе избранный мем. Увы, уничтожить мемплексы культов нельзя. Борясь с ними, можно убить парочку самых слабых мемов внутри мемплекса, но сильные непременно выживут, да еще и закалятся в борьбе, выработают иммунитет. Однако меметика помогает отличать вредные мемплексы от безопасных. Исследователи призывают людей все время быть начеку, помнить, что в любой момент им могут навязать вредный мемплекс, и не поддаваться, осмыслять всю полученную информацию и отсеивать подозрительные мемы.
Об искусстве оригами и научной сенсации
Человек не живое существо, а мем-машина. Человеческого "Я" не существует вовсе Почему в сказках разных народов обыгрываются одни и те же сюжеты? Почему популярные шлягеры цепляются даже к тем, кто терпеть не может легкую музыку? Почему у любого, пусть самого примитивного, религиозного учения так много последователей? Ученые утверждают, что нашли ответ на подобные вопросы. Этот ответ звучит коротко: "Мем".
Действием мемов сейчас склонны объяснять абсолютно любое явление жизни. Каким польщенным, должно быть, чувствует себя профессор-биолог из Оксфордского университета Ричард Докинз, первым придумавший этот термин!
Когда Ричарду было девять лет, отец научил его складывать оригами. Из квадратного листа бумаги получался сначала катамаран, потом - буфет с открывающимися дверцами, затем - картина в раме и наконец - парусник, готовый если не к морскому походу, то к круизу по ванне. Но самым удивительным, вспоминает Докинз, было не превращение листа бумаги, а то, как на новое увлечение мальчугана отреагировали его школьные товарищи. Вся школа бросилась складывать оригами! Эта мода распространялась со скоростью эпидемии кори и поражала всех подряд - от первоклашек до учителей! Когда мальчик рассказал об этом виновнику происшествия - своему отцу, тот ничуть не удивился. Напротив, отец сказал, что сам научился искусству оригами во время точно такой же школьной эпидемии.
Докинз вспомнил этот случай, когда приступил к работе над книгой "Эгоистичный ген". В книге автор по-своему трактует теорию Дарвина. Все мы наслышаны о естественном отборе, о том, что выживает сильнейший. Но от чего именно зависит сила или слабость живых организмов? Докинз утверждает: от генов. Дарвинизм, по его мнению, следует понимать не как эволюцию самих животных, а как эволюцию их генов. Самка выбирает отнюдь не более сильного самца, а того, у которого качественные гены (силу, ловкость и прочие качества, без которых не проживешь ни в джунглях, ни в сибирской тайге, обеспечивают именно они). С каждым новым поколением гены все более совершенствуются, эволюционируют. Но это у животных. У людей все несколько иначе. Появление человека и развитие цивилизации внесли свои коррективы в теорию Дарвина. На заре человечества homo sapiens'у, безусловно, было не обойтись без физической силы. Но теперь она не является самым необходимым человеческим качеством, куда больше ценится интеллект, который также развивается из поколения в поколение. В таком случае должно быть нечто, что отвечает за эволюцию интеллектуальных качеств. Это самое нечто Ричард Докинз и назвал мемами. Он придумал это слово, соединив английское memory - "память" и французское me me - "такой же", "тот же".
Итак, что же такое мем? Будем отталкиваться от аналогии с генами, которую проводят и Докинз, и все другие исследователи проблемы. Как и ген, мем - единица наследственного материала. Но если гены ответственны за синтез белков, ферментов и т.д., если в конечном счете они управляют всеми химическими реакциями организма и таким образом определяют его физические признаки, то забота мемов - мысли, идеи, чувства. По большому счету мем - это единица информации, а под информацией можно понимать все что угодно: научные знания, литературные тексты, анекдоты, кинофильмы, музыку, рекламные слоганы, крылатые выражения, моду и т.п. Мемы передаются от человека к человеку путем подражания. Все, чему вы научились, скопировав это у другого человека (водить машину, читать, складывать оригами, наконец!), и есть мемы. Как метко подметил Докинз, мем - это "вирус ума".
Сложно сказать, чего в теории Докинза больше, - описаний реально существующего научного факта или выдумки, условностей, с помощью которых он объясняет поведение людей. Иными словами, говорит ли он о меме как об открытии того, что было всегда, но о чем не знали, или как об изобретении чего-то совершенно нового? На этот вопрос не ответит, пожалуй, и сам Ричард. Но как бы то ни было, мемы "от Докинза" - чрезвычайно интересное явление! После выхода в свет "Эгоистичного гена" (1976 год) о них заговорили. Подобно тому, как раньше Ричард заразил товарищей эпидемией оригами, теперь он занес в научные круги эпидемию мемов. В самой тяжелой форме "заболевание" протекало у английского психолога Сьюзан Блэкмор. Книга Докинза поразила ее настолько, что она забросила исследования паранормальных явлений, которыми занималась почти четверть века, и с головой ушла в меметику - науку о мемах. В результате Блэкмор во многом дополнила изыскания своего предшественника. Недавно она выпустила сенсационную монографию "Машина мемов". Предисловие к труду Сьюзан написал, кстати, сам первооткрыватель Ричард Докинз. Вот что он пишет: "Я всегда был готов к тому, что однажды мысль о меме разовьется в красивую гипотезу о человеческом разуме. Но, пока не прочел книгу миссис Блэкмор, даже не догадывался, насколько грандиозной и плодотворной окажется эта идея!"
Теория Блэкмор действительно грандиозна в первую очередь по своей новизне. Местами она кажется невозможной, местами - полностью вымышленной, а то и абсурдной. Но она невероятно увлекательна! Судите сами.
В вашей голове поселился мем. И еще один. И еще...
Главная цель мемов - размножение. Чем больше их будет, тем быстрее им удастся захватить отдельного человека, все человечество, планету, Вселенную. Им нужно мировое господство. И можно не сомневаться: они его получат, с их-то настырностью! Людей мемы используют самым бессовестным образом. Человек для них переносчик, помогающий в распространении по миру. Назовете их паразитами - не ошибетесь!
Мемы распространяются как вертикально, от поколения к поколению, так и горизонтально, внутри одного поколения. Мы постоянно получаем или передаем их: когда читаем книгу или слушаем радио, когда рассказываем забавную историю или танцуем, когда играем в теннис или обедаем. Каждая наша мысль, эмоция, привычка - мем, а наш мозг - их средоточие. Так что теперь, если вас осенит оригинальная идея, знайте: очередной мем залетел к вам в голову. Наше сознание вообще не что иное, как комплекс усвоенных мемов.
Кстати, меметики первый из упомянутых мемов отнесли бы к исключительным, а второй - к посредственным. Мем теории относительности потому и поселился в голове лишь у одного-единственного человека, что он уникален по своей сложности и значимости. Вспомните, с каким трудом вам в школе давалась физика! Все потому, что исключительные мемы не так легко передаются! Зато какой-нибудь чрезвычайно распространенный мем популярной песенки можно подхватить в два счета. Или другой пример: можно прочитать толстый научный журнал и ничегошеньки не понять (вот они - исключительные мемы!), а можно одним глазом просмотреть сборник анекдотов и, не прилагая особых усилий, запомнить его от корки до корки. Вообще мемы научных знаний или поэтических рифм, как тепличные растения, требуют особых условий: чтобы взрастить их в своем мозгу, следует немало потрудиться. Зато посредственные мемы, например, мемы нецензурных выражений, как сорняки, растут повсюду. Именно поэтому выругаться или спеть скабрезную частушку с равным успехом может и подзаборный пьянчужка, и академик: распространенным мемам все равно, в чьей голове оказаться, их так много, что они поражают абсолютно всех. Легко запоминающиеся мемы - везунчики! Они быстро находят себе жилище в виде человеческого мозга. Тягаться в распространенности с ними могут разве что мемы, затрагивающие наши физиологические потребности (а вы думали, почему так популярны эротические фильмы и сборники кулинарных рецептов!).
Некоторые мемы находятся в нашей голове в течение всей жизни. Другие лишь временно гостят там. Вспомните, может быть, и с вами такое случалось: у вас была любимая байка, которую вы рассказывали в компаниях, но вдруг вы ее... забыли. С точки зрения меметиков, это вполне естественно. Определенный мем использовал ваш мозг в качестве временного носителя и покинул его, передавшись другому человеку. Кстати, не удивляйтесь, если когда-нибудь вы услышите свою байку в совершенно переиначенном варианте: распространяясь, мемы варьируются. Это объясняется тем, что процесс подражания несовершенен, человек не может скопировать что-то один в один, он обязательно привносит в это "что-то" изменения. Трансляцию мемов можно сравнить с игрой в испорченный телефон: недопонимание и возникающие из-за него ошибки при передаче мема видоизменяют его.
Иногда мемам удается вырваться на свободу: по пути от одного носителя к другому они задерживаются в свободном пространстве. Тогда возникают слухи, распространенные убеждения. Обычно такое бывает в толпе, при большом скоплении людей, а значит, и мемов. Об этих случаях говорят: "Идеи носятся в воздухе".
Мемы не вечны, они рождаются и умирают. Об идее, которая сейчас будоражит умы, лет через сто и не вспомнят: мем этой идеи погибнет. Кстати, обычно дольше всего живут уникальные, редкие мемы. С посредственными мемами ситуация обратная: их много, но их жизнь коротка. Некоторые мемы могут умирать, так сказать, на время. Люди ничего не знали о культурных памятниках древности, но вот археологи раскопали Трою и другие древние города, тем самым раскопав и оживив мемы археологических находок.
Чтобы было проще размножаться и атаковать людей, мемы кучкуются. Структуру, состоящую из множества мемов, ученые называют мем-комплексом, или сокращенно - мемплексом. Мемплексы - это языки, религии, научные теории, политические идеологии и т.п. Мемплексы крайне живучи. За тысячелетия своего существования они выработали иммунитет с помощью простой уловки: они не позволяют ни доказать себя, ни опровергнуть, в них остается только верить, как, например, прихожане церкви верят в бога, а математики - в аксиомы.
Кстати, по мнению Блэкмор, прикладное значение меметики заключается именно в том, чтобы распознавать мемплексы. Например, меметика чрезвычайно важна для понимания сути разного рода культов и идеологий. Вот как Сьюзан описывает культ: самоизолировавшаяся группа людей, зараженных одним мемом, полагает своей главной задачей служение этому мему, причем регулярно служители культа промывают мозги друг другу, т.е. снова и снова навязывают себе избранный мем. Увы, уничтожить мемплексы культов нельзя. Борясь с ними, можно убить парочку самых слабых мемов внутри мемплекса, но сильные непременно выживут да еще и закалятся в борьбе, выработают иммунитет. Однако меметика помогает отличать вредные мемплексы от безопасных. Исследователи призывают людей все время быть начеку, помнить, что в любой момент им могут навязать вредный мемплекс, и не поддаваться, осмыслять всю полученную информацию и отсеивать подозрительные мемы.
К мемплексам Сьюзан Блэкмор причисляет и модели поведения человека, например... склонность к контрацепции. Более того, она утверждает, что контрацепцию придумали... сами хитрые мемы, ведь бездетные люди могут всю свою энергию тратить на распространение мемов, а не отвлекаться на воспитание сыновей и дочек. Складывается парадоксальная ситуация: рождаемость падает, несмотря на то, что журналы, телевидение и Internet переполнены секс-мемами, к которым, как уже говорилось, человек по физиологическим причинам особенно восприимчив. Выходит, что разные мемы конкурируют друг с другом, среди них происходит та же борьба за выживание.
Мемы дали людям Internet... в обмен на жизнь
Для своего удобства мемы не только вынудили человека предохраняться. Они "изобрели" массу других трюков, помогающих распространению. Например, человеческий мозг не случайно такой большой (в соотношении с массой тела мозг человека больше мозга самых высокоразвитых животных в три раза). Меметики абсолютно уверены: мозг человека увеличили мемы. На протяжении всей своей истории люди подражали друг другу. Сначала это было несложно - прачеловек имитировал необходимые для выживания действия своего сородича: учился охотиться, разжигать огонь, выделывать шкуры мамонта. Для того чтобы скопировать все это, а значит, и перенять соответствующие мемы, не требовались особые умственные способности. Достаточно было посмотреть, как поступает другой, и повторить то же самое. Поэтому у древних был сравнительно небольшой мозг. Но в процессе эволюции мемы все усложнялись, а вслед за ними усложнялся и воспринимающий их мозг. Кроме того, в большом пространстве мемы чувствуют себя комфортнее, а поскольку их жилище - человеческий мозг, то он просто обязан быть большим. Кому же понравится жить в тесной квартирке?!
Язык и речь тоже появились исключительно для того, чтобы обслуживать мемы. В процессе меметической эволюции мемам становилось недостаточно способности людей копировать действия друг друга, нужно было придумать что-нибудь новенькое. И мемы додумались! Они изобрели звук, а затем и разные группы звуков, т.е. слова. Речь - идеальный способ трансляции мемов, ведь она позволяет передавать их сразу нескольким людям и увеличивает точность воспроизведения. Для распространения мемов необходим и альтруизм, до недавнего времени бывший белым пятном теории эволюции. Последователи Дарвина долго не могли объяснить, откуда и для чего возникли такие человеческие качества, как доброта, бескорыстие, способность сострадать. Казалось бы, в условиях естественного отбора подобных слабостей быть не должно. Сьюзан Блэкмор расколола этот крепкий орешек: между друзьями мемы распространяются гораздо быстрее, чем между врагами, а значит, мемам выгодно, чтобы люди были альтруистами. В качестве примера она приводит деятельность различных благотворительных фондов. Блэкмор пишет, к примеру, что Фонд памяти принцессы Дианы формально делает немало добра, но истинное назначение организации не в этом, а в том, чтобы на видео, плакатах, футболках, зонтиках тиражировать мемы леди Ди. Такие достижения цивилизации, как письменность, книгопечатание, радио, телевидение, почта, факсы и т.п., меметики так же безоговорочно ставят на службу мемам. Люди зря тешат себя мыслью, что изобрели все перечисленное для своего удобства. Они прекрасно обошлись бы и без этого. Другое дело - мемы: им нужно распространяться, и для этого они провоцируют технические изобретения.
Настоящая пора благоденствия для мемов наступила с появлением Internet'а. Уж теперь-то у них есть все возможности для завоевания мира! Кстати, по свидетельству основателя меметики Ричарда Докинза, само слово "мем" и производные от него встречаются в сети 5042 раза. В Internet'е невероятное количество сайтов, посвященных меметике, статей с названиями типа "Мемы, метамемы и политика", "Мемы и пресса" и даже "Мем-садоводство". Но все это - мелочи по сравнению с религиозным движением фанатиков меметики! Секта также действует в Internet'е, называется "Церковь Вируса" (сами мемы иногда именуют "вирусами ума") и почитает своим заступником и покровителем святого Дарвина.
Говоря о том, что мемы стремятся захватить человечество и господствовать над ним, мы ничуть не преувеличивали. Более того, по мнению меметиков, господство над людьми - это программа-минимум мемов. По большому счету они хотят вообще уничтожить человечество. Как же мемы будут распространяться, если не станет людей? На этот счет есть такая теория. Люди давно говорят о создании искусственного интеллекта. Но мы-то уже знаем, что мысль изреченная есть вырвавшийся на свободу мем. То есть идея искусственного разума, как и все остальные идеи, принадлежит не человеку, а мемам. Они прекрасно смогут обходиться без людей, когда создадут им замену - разумных роботов. Если такое случится, мемы станут независимыми от человека, перестанут в нем нуждаться и...
Фантастика? Возможно, нет, ведь примеров жестокости мемов множество. До эпохи искусственного разума еще далеко, а мемы уже уничтожают людей. Чем, как не жестокостью и эгоизмом мемов, можно объяснить идеи и модели поведения, пагубно влияющие на людей? Наркотики - величайшее зло, от которого погибли тысячи людей. Но мемплекс наркомании не интересует, погибнут его носители или останутся в живых, ему важно одно: чтобы носителей было как можно больше. Поэтому наркомания продолжает распространяться. Многие политические идеи требуют жертв-камикадзе, опять-таки мемы этих идей, распространяясь, используют человека и нимало не заботятся о его жизни. Сьюзан Блэкмор называет подобные мемы автотоксичными, т.е. вредными, разрушительными для носителя. Уберечься от них, по мнению исследовательницы, можно лишь одним способом - забить свой мозг другими мемами. Это как в случае с генами: чем их больше, тем здоровее человек. Если в вашей голове будет много хороших мемов, взятых из книг, фильмов, бесед с умными людьми, ваш иммунитет к заражению опасными мемами повысится: на глупости не останется ни времени, ни места в мозге.
"Я" не "я", а я-плекс
Итак, любое явление жизни Сьюзан Блэкмор объясняет действием мемов. Наука, культура, искусство, религия, сама цивилизация - все это порождение мемов. Человек же абсолютно ни при чем. Исследовательница отказывает ему в мало-мальски самостоятельной мысли. Похоже, она вообще не считает человека живым существом, поскольку называет его не иначе, как "мем-машиной" (отсюда и название книги). На взгляд Сьюзан, человеческого эго не существует вовсе. "Эго - это гигантский мемплекс. Пожалуй, самый коварный и всепроникающий из всех, - пишет она. - Конечно, если посмотреть с традиционной точки зрения, то покажется, что люди - личности, способные мыслить и выдвигать идеи. Но если взглянуть на мир, помня о мемах, станет ясно, что человек всего-навсего организм-хозяин, несущий в себе мемплексы. Сами люди не обладают мыслями, не генерируют идеи, а лишь имитируют, сохраняют и передают их". Блэкмор даже предлагает особый термин - "я-плекс", соединяющий в себе понятия "я" и "мемплекс".
Центр я-плекса - то, что мы называем своим внутренним "я", индивидуальностью, сознанием. Вокруг "я" группируются наши самые излюбленные мемы. Любой мем, попадая в человеческий мозг, проходит своего рода отбор: мы либо принимаем его, либо нет. Не понравившиеся мемы могут тут же вылететь из головы или заваляться где-то на задворках памяти. Бывает, к слову, и так, что мем (даже самый безобидный) не нравится настолько, что вызывает настоящую аллергию. Мем-аллергия проявляется в разного рода фобиях: гомофобии, порнофобии, ксенофобии и т.д. Признаки тяжелой мем-аллергической реакции: требование строгой цензуры, акты вандализма, грубость и даже физическое насилие по отношению к носителям неугодного мема. В общем, все те, кто категорически против (не важно чего), - мем-аллергики. Но уж если мем нам приглянулся, мы принимаем его в я-плекс, приближаем к "я", как император приближает к себе фаворитов. И тогда, если это мем какого-то политического движения, мы на всех выборах будем голосовать только за это движение. Если это мем музыкальной группы, мы будем слушать только ее. Если это мем рекламы "Спрайта", мы будем дуть "Спрайт" литрами, чтобы - не дай Бог! - не засохнуть, пусть даже потом нам придется лечь в больницу с гастритом! Одним словом, наши убеждения, верования, пристрастия, все наше самое-самое любимое - это я-плекс, мемы-фавориты, сгруппированные вокруг некоего центра в мозге.
Этот центр условный, что подтверждают и открытия в области нейробиологии. Нейробиологи доказали, что так называемого внутреннего "я" не существует. В человеческом мозге нет никакого центра управления полетами, а есть множество равнозначных фрагментов. Идею внутреннего "я" отрицают не только смежные с меметикой науки, но и некоторые философские учения, религии. Философ XVIII века Дэвид Юм сравнивал "я" с группой ощущений, связанных воедино общей историей, то есть "я" для него было не стабильной сущностью, а, скорее, историей про "я", которого в реальности не существует. Буддисты считают, что существуют только действия и их последствия, а того, кто их совершает, нет.
Но, если все это так, если эго не существует, то почему человечество заблуждалось на протяжении тысячелетий, наивно полагая, что само творит историю, обладает разумом, совершает научные открытия и создает культурные шедевры? Оказывается, обманываться нас вынуждали все те же мемы! Они заставили людей поверить, что человеческие индивидуальности действительно существуют. Дав нам иллюзию реального существования, ютящиеся в наших головах мемы преследовали одну-единственную (другой у них нет) цель - размножаться, распространяться и создавать все новые фантомы. Им гораздо проще делать это тайно, оставаясь непознанными для людей.
Сьюзан Блэкмор и ее коллеги-меметики вмешались в планы мемов, рассказали о них всему человечеству, сделали тайное явным. И уж как прореагируют на это мемы, остается только гадать!
Мем-теорию бурными овациями приветствовали многие современные ученые. К примеру, философ Дэниэл Деннетт и социолог Эдвард Вилсон вовсю употребляют понятие "мем" в своих научных трудах и лекциях. Но пока ни один адепт меметики не может объяснить, как измерять мемы (что считать за единицу), как именно мемы передаются от человека к человеку, каким образом они сосуществуют в мозге, имеют ли они физическую оболочку, мутируют ли в процессе эволюции и т.д.
Однако такие частности не смущают автора "Машины мемов" Сьюзан Блэкмор. Она знает, что ее увлекательная монография имеет все шансы стать бестселлером - тем самым мем ее идеи получит прекрасные возможности для распространения.
Наталья Сойнова
Фотоальбом "Насекомые" (макро)
Мнение автора сайта не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых материалов!
